Сибирские огни, 1934, № 1

шею и поливать серебряными струями бе­ лую, не успевшую еще загореть грудь... Вдруг позади, предупреждая, треснула вет­ ка. Ток пробежал по жилам... И не успела Глаша повернуться, как из воды на нее гляяуло знакомое, но до жути искаженное в волнах ручья лицо. — Сергей! Ты... Ловко, словно подушку, приподнял ее на руки Кожнов, она, оглушенная стыдом и страхом, не сопротивлялась. Целуя и жадно сминая ее, понес в лопухи, бормоча бессвяз­ ные слова... Но тут-то позади черемухи и встретил Кожнова Гусаренок... Ах, какой хлесткий стыд, какую жесто­ кую злобу испытал Кожнов! Глаша выс­ кользнула из рук, словно рыбка. Он стоял перед ними, как оплеванный, опустив глаза. А когда те, оба, ушли, бросился в лопухи ничком и заломил руки. В пальцах еще не успело остыть ощущение теплой Глафири­ ной кожи, в глазах зрели полные плоды ее грудей, но самой Глафиры уже не было с ним... Эхом в ушах отзвенел злой смешок, далеко .в лесу догорала песня. А здесь бы­ ло тихо, и только над головой Кожнова неж­ но вздрагивали и шептались черемухи и падал на него белый лепестковый дождь. — Да... Ясно!.. В Гусаренке и был тайный глафирин план... Другому Кожнов не верил, ибо твердо был убежден, что как ни финти девка, а путь один— замуж... Но только по­ чему? Почему Ванька?.. V. Из коридора негромко, однако настойчи­ во постучали. Кожнов отпрянул от зеркала, беспокойно оглянулся и вынул да петли дверной крючок. В щель 'просунулся кончик сивой бороды, и висок, опушенный седым вьющимся воло­ сом. Затем протолкнулся носок сапога и сле­ дом — весь человек... — A -а... Герасим Лукич! — обрадовался Кожнов. Он поспешно выставил на середину каморки свой единственный стул. Однако, са­ диться гость не стал. В дверях снял шапку и с подчеркнутой учтивостью склонил се­ дую голову.' — Закурить бы... — тихо и как-то очень смирно попросил он — и это сразу внуши­ ло Кожнову тревогу. Свернув аккуратную козью ножку, Бирю- ля опять приоткрыл дверь и выпустил в коридор голубоватый ошметок дыма. Вид у мастера был потертый: одежда — пиджак старого покроя, штаны взапуск помяты, рыжие на концах от копоти усы то­ порщились, а пестрые глаза под бледными веками бегали излишне быстро. Кожнов с изумлением и любопытством! ждал, что он скажет, но Бирюля не спешил, видно было,, что он пришел неспроста. — Да ты что? Продулся, что ли, прибед­ няешься? — не выдержал столь молчаливого вступления Кожнов. Бирюля отошел от дв'ари и бледные веки под очками свел в щелку. — Алешка мне вчера... гад... пулю отлил, —■туманно пояснил он и громко засопел, вздувая желтую пену усов. — Алешка! — переспросил Кожнов и на­ морщился, как бы вспоминая, кто такой Алешка... — Это зять твой?.. А знаешь! — оживился он, — я было сам к тебе вечерам хотел. Дело есть... Бирюля знающе кивнул головой. — Так... Вызов, говорят, нам прислали? — Вызов... — Кожнов только того и ждал, чтобы рассказать мастеру о том, что произошло на трубе номер два. Он рассказал, что молодой задиристый- помощник бригадира по второй смене Гуса­ ренок, начитавшись брошюр, сильно возом­ нил о себе. Недавно он осрамил бригадира в постройкоме на заседании, поносил их. кладку и требовал устроить испытание мас­ теров в клубе на глазах у воех. «Словно учеников, как мальчишек, будут нас с тобой пытать. Пожалуй, еще двойку поставят или кол», говорил, багровея, Кожнов и сжимал кулаки. И когда намекнул, что вызов Гуса­ ренка он принял и ждет от Бирюли под­ держки, ему показалось, будто колючие глазки мастера, весело блеснув, скользнули вниз. — Поддержа будет, Сергей Александро­ вич, взаимная... Деньги я пришел занимать, — еще тише, еще скромнее проговорил он, и Кожнов про себя воскликнул: «Старый чорт!.. Вот подвел куда!.. Деньги. Должно■ быть продулся!». Дать? У Бирюли была скверная привыч­ ка — забывать долги. Не дать? условие яс­ ное — потеряешь надежную опору. Видя, что Кожнов молчит, Бирюля рассказал ему, как вчера вечером пришли к нему склад­ ские люди, открыли большую игру и тут— «справедливо сказано, старыми — нашла ко­ са на камень»... — сперва было везло, по'л- тыщи банк снял... А потом — бац, бац —■ дуплетом двести, да сто, как смыло... Про­ садил я, брат, все — и свое, что имел, и? сестрино, и... — хочешь сейчас, хочешь пос­