Сибирские огни, 1933, № 9-10

ны и даже кокарды на фуражках отврати- тельного тюремного цвета. А может быть все это встало лишь потому, что победа, при таком покорном равнодушии мужиков, показалась уже совсем незначительной, что утратила всякое ощущение радости? Точно такое же чувство испытал он в 1917 г., осенью на фронте, на реке Сбруч. Над линией окопов, уже тихих, начавших / братание, высоко, в суконно-сером дождли- вом небе, с густым волнующим гоготом пролетал косяк гусей. Первые заметили птиц пулеметчики 45 Сибирского стрелко- вого полка и открыли по ним из несколь- ким гнезд сразу непрерывающийся огонь. Стрельбу азартно подхватили пехотинцы всего полка. К ним присоединились фанаго- рийцы. Гуси подняли отчаянный крик, .а один гуменник, с пробитой хлупью, роняя на лету перья, стал медленна падать по сре- дине русских и австрийских окопов, на ши- рокое поле скошенной кукурузы. Дмитрий не помнит, как он выскочил по траверсу на окопный гребень. Видел толь- ко, что густая лавина солдат по длинной ли- нии фронта вы&шала и потекла. С противоположной' стороны, в голубых шинелях и касках, спотыкаясь и падая, бе- жали австрийцы. На бегу люди орали непо- нятное, хрипели, теряли фуражки. Некото- рые бросали с плеч шинели. Сам он, в ,не- , понятном после ему азарте, не останавли- ваясь, ухитрился сбросить рваные солдат- ские бахилы, подобрал в руки полы и выр- вался вперед. Пепелыно-дымчатый гусь с оранжевым клювом крутился на желтом поле. За спи- ной Дмитрий чувствозал хриплое дыханье тысячи бегущих, пронзительный свист, кри- ки. Впереди тучей наплывали австрийцы. Далеко опередив всех, бежал здоровый, с вздыбленными неестественно круто усами, в ' ярком мундире, венгерец. Седов видел, что усач добежит до гуся первый. В легких жгло. 0,н задыхался, в глазах мутилось небо, поле, бегущие навст- речу люди, но он не убавил бег. У него хва- тило силы вскрикнуть от радости, когда венгерец, взмахнув руками, полетел в ворон- ку от снаряда. Седов упал на птицу грудью, вцепился в теплые гусиные крылья и закрыл глаза. Что было после, он плохо помнит. Очнулся в своих окопах, измятый каблуками, с за- текшим от ударов лицом, но в руках он сжимал два гусиных крыла, измазанные в крови, с тонкими белесыми пучками обор- ванных сухожилий на концах. Окруженный солдатами своей роты, пе- чально улыбаясь, Седов долго рассматривал трофеи, потом бросил их и отвернулся к стенке. Все это с такой быстротой и отчетливо- стью встало перед ним в этот момент, что он и сейчас еще удивленно озирался на бо- родатые лица мужиков, налитые угрюмым безучастным молчанием. Шестнадцатилетнему Никитке Свищеву, самому младшему из семьи сторожа дедки Мемнона, Дмитрий приказал привести Тиш- ку Курносенка. Никита радостно схватил старенький дробо.вичишко и, упирая ство- линой, как пикою, в животы мужиков, про- бился на улицу. Глаза всех были устремлены на дверь. Освобождая проход, чернушаие спрессоза- лись еще плотней. Тишка вошел с поднятой головой и воз- бужденно сверкающими глазами. Он был без шапки. Нечесаные волосы его сбились подобно войлоку, отчего небольшая голова Курносенка казалась еще меньше. Пробираясь к столу, Курносенок беспо- койно отыскивал глазами Виринею, а когда увидел ее, торжествующе улыбнулся. — Харкай в глаза, а ему все божья роса... ухмыляется. — Убивать эдаких на преступном месте!.. — Кралю свою глазами шшупаит. .. Взгляды мужиков, их выкрики были от- кровенно враждебны, но Тишка нес в себе радостную уверенность. Он уже виде^ их, потрясенных его рассказом. Ярче всех вы- пльвало лицо Вирки. Тишка .не мог удер- жать улыбки даже под суровым взглядом Дмитрия Седова. — Стань тут! — услышал он его голоси послушно прижался к стенке. Неогстакающий ни на шаг Никита, с не- заряженным дробовиком, встал рядом. По- военному вытянувшись, он бессмысленно пу- чил глаза на порученного ему преступника. Надвинув платок до бровей, через голо- вы баб, не отрываясь, смотрела на Тишку Виринея Мироновна и мать Тишки — старая Даниловна. Но как ни ругали Курносенка чернушане, как ни спешили начать бой с Дмитрием, втайне они были рады послушать Седова о позоре, .свалившемся на голову артели. Каж- дый из них считал себя в праве выругать не только от'явленного вора Тишку, но л всю, вместе взятую, чернушанскую власть. Осуждающие взгляды мужиков, злобные их выкрики в лицо Тишке Дмитрий воспри- нимал, как нощечины. Только теперь он по-