Сибирские огни, 1933, № 7-8

Ночной кутеж оборвался. Курако подо- шел к своему другу. Все молчали, как Bcei- да, когда приходит смерть. Курако не знал, что сказать. Ему хотелось сказать что-то очень важное, очень большое, самое важное и самое большое. Образы Джулиана Кенне- ди и чугунщика с залитыми кровью светлы- ми усами встали перед ним. Курако положил руку на твердое плечо Максименко и сказал, что перестроит за- вод по-американски. — Чугунщиков на заводе не будет! Ни од- ного! И каталей не будет! И на колошнике ни одного человека! Веришь мне, брат? — Верю, — вяло ответил Максименко. -— Печь пойдет так ровно, что у горна можно будет спать. Не будь я Курако, если не заставлю вас спать, барбосы. Веришь мне, брат? — Верю, — сказал Максименко и не по- верил. 5. Курако не удалось исполнить своих обе- щаний. Правда, он установил автоматичес- кую засыпку своей 'системы. Вагончики с грузом взбирались на колошник по наклон- ному мосту и сами опоражнивались, ссыпая шихту в нутро печи. Колошниковые рабочие стали не нужны. Он перестроил по-американ- ски' горны своих печей и поднял вдвое про- изводительность цеха. Дальнейшее дирекция сочла излишним. Рабочие руки были деше- вы, и рентабельность затрат казалась сом- нительной. Подошел 1905 год. Начальник доменного цеха Курако становится начальником бое- вой дружины Краматорского завода. Он дер- жит в руках все движение на магистрали Харьков—Ростов. Боевая дружина—власть па станции Краматорская и на Краматорском заводе. В 1906 г. Курако ускользает от жандар- мов и возвращается на родину после пятнад- цатилетнего отсутствия. Отца нет в живых, и Курако вступает в права наследства. Ког- да формальности закончены и приложена последняя сургучная печать, Курако отдает имение крестьянам. В губернии полыхают аграрные волнения. Курако арестовывают и увозят в Питербург? Он исчезает бесследно. Идут годы — шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый, перекатываются волны времен», — о Курако ничего не слышно на юге. Глава вторая. КОПИКУЗ. 1. Леонид Иванович Лутупин, прославленный исследователь Донецкого бассейна, открыва- тель подземных Америк, лежал желтый с провалами старческих щек, полузакрыв гла- за. Он не ел уже четыре дня. Из-за волнгний последних дней у него разыгралась нервная астма. Когда приходили приступы, единст- венное облегчение он находил в том, чтобы дышать диафрагмой, животом, не подымая ребер. Это возможно только при пустом же- лудке. В 12 часов ночи кто-то нажал кнопку звон- ка. В спальню, отстранив горничную, вошел Федорович. — Извините, Леонид Иванович, что я вры- ваюсь. Ради бога не вставайте. Я только что с поезда и в Петербурге всего три ча- са. Мне нужно переговорить с вами немед- ленно. Лутугин повернул голову и посмотрел на ночного гостя. Он знал Федоровича давно. Они были приятелями. Лутупин показал ру- кой на горло « знаком предложил сесть. Федорович не сел. Он прошелся по комна- те, странно помолодевший, оживленный й взвинченный. Половицы прогибались под этим невысоким, но плотным, плечистым че- ловеком на кривых ногах. — Скажите, Леонид Иванович, — Федоро- вич остановился и взглянул на Лутупина ост- рыми стального цвета глазами. — Скажите, примирение с реологическим комитетом еще не состоялось? Лутупин отрицательно затряс головой. — Забастовка продолжается? Лутугин кивнул. — Прекрасно, — сказал Федорович и за- думался, оценивая события последних дней. ... Леонид Иванович Лутугин был мировой геолопическрй величиной. Он, только он с озорной и веселой ватагой своих учеников знал запутанные, петляющие, как мишки, угольные пласты Донбасса. Не кто «ной, как он, составил геологическую карту Донбасса и получил за нее золотую медаль на всемир- ной туринской выставке. В феврале 1914 г. директор геолопическо- го комитета Богданович сказал в публичном докладе, что группа Лутупина ведет исследо- вание крайне медленно. «Денег истрачено много, а сделано неизвестно что». На заявление Богдановича гордые лутупин- цы ответили забастовкой. Пока Богданович