Сибирские огни, 1933, № 7-8

1и страшны зимы простынут, а она, кровь, будет кричать, она будет горячая... Молодой парень шумно засморкался. Он вытащил из пурта икону, холсты, хлеб и большой таз рисовой каши, и все это раз- ложили на земле. Прибежали ребятишки, и все, кто был у могилы, сели вокруг таза с кашей. — Помяни, господи, ревуна Кольшу, во царствии своем... — проговорил парнишка.— А также передай ему, что евонная палка у меня. ... Мин Епанчинцев больше не мог смот- реть. Задыхаясь, он закричал: — Я в Омск поеду! Колесовать их, суки : ных сынов! — потом нагнулся,к Кундюмову и прошептал: — Думается мне, что Гордей живой. Не может он сгореть!.. Кундюмов сомнительно покачал головой: — Вое до одного сгорели... Тама некуда было вырваться... Пожар полыхал на двад- цать верст... А мы еще, дураки, тогда... с ружьями на них перлись. Мин мрачно отвернулся, чувствуя, что го- лова мучительно разрывается надвое. — Кто знал! — Конечно, никто не знал, — согласился Федул Кундюмов. — А Борис? — неожидан- но напомнил он Мину. — Они-то ведь твое- го Бориску тоже... уделали... Мин захрипел, словно на него упало де- рево. — Мы ба сами... сосчитались... Наше, де- ревенское дело... Кундюмов ушел со своим боченком само- гона, а Мин остался один пить тоску и горь- кий разброд мыслей. • Все считали, что баклыковцы погибли, а Хайдар Тунгатаров ушел бевозвратно через хребет на Чингистай. С белков приезжал Анко, от него Аркадий узнал, что Жакып Кулсартов и пастухи, что бросили табун во время восстания, вернулись на жьон и по- прежнему ходят за табуном. О партизанах Анко молчал. Восстание считалось удачно и навсегда подавленным. Так думал и -отец Алексей. Директория создавала добровольческую ар- мию. Он был первым священником на Алтае, ^вступившим в добровольцы. Епархиальный совет восторженно печатал и распространял обращение отца Алексея ко всем священни- кам Сибири. Братья! Земля русская извечно охранялась молитвами белого духовенства. На- стало время, когда мы, священники, должныкак во времена куликовских битв, взять в гуки ружье и крест. Ьелому духовенству благодарная наступила эпоха. I *усть черное духо- венство: монахи, монашенки, городи- вые подлецы, монастырские черви и келейные тунеядцы — точат труп невежества и предрассудков, но мы поноем на поля сражений, неся древ- ние хоругви Минина и Пожарского: — Сим побед иши! Мы не можем задаваться вопроса- ми о грядущем строе, он для нас ясен: Россия должна быть освобож- дена от большевистского ига так же, как она била освобождена от та- тарского. Тогда npuedtm Калита. Русский народ найдет своего древ- него казначея—Калиту и найдет хо- зяина казны русской—Учредительное собрание. Хозяина казны, которая переполнена страданиями и ожида- нием. На кон»/ С крестом и ружьем, братья, вперед! С нами бог! Священник Антаевского прихода Алтайской епархии АЛЕКСЕЙ БЕЛЯЕВ. В епархиальном совете его прооили смяг- чить место о черном духовенстве, но он, злобно ненавидевший монастыри, с возмуще. нием отказался, заявив совету, что обнаро- дует попытку притеснить его. Алексей Бе- ляев был на подавлении Славгородского восстания. Видели его и в Шамонаихе. В епархии говорили, что он получил чрезвы- чайные права. Антаевские мужики злобно искали Беля- ева: надо было отпевать с'езд и печатать его могилу, но священник ездил по чужим деревням и городам, а Николаевский отка- зался. Силантиха нещадно ругала мужиков: — Ну, че мы сделаем? — оправдывался какой-то горбатый, боясь поднять на нее глаза. У мопилы собрался народ, и Силантиха обратилась к нему: — Чего молчите, козлы? Мужики зашумели: — Иху породу сам чорт не поймет, еж- ли пуд соли не с'ест. — Искали, ведь!