Сибирские огни, 1933, № 7-8

— Ой, умираю... Баклыкова... ползайте::: — Гордей!.. Баклыков и Лазутин подходили к ним и шептали каждому о весне, о красной армии, которая в России, за Уралом, о том, что все они будут жить у казаков, как среди своих родных отцов. Лошади шагом пошли к ущелью. Впереди ехали Тунгатаров и семеро казак-киргизов. Караван замыкали Варнава Баклыков и Се- мен Останин. Партизаны проводили ране- ных до ущелья. Гасли в белках шумы. День прояснялся. Желтое и багровое пла- мя цветов, что лизало подошвы гор, страш- но горело. А вдали холодно цепенели бел- ми. Были видны две серебряные головы Бе- лухи и весь ледяной, заволоченный далью Алтайский хребет, за которым — Чингис- тайская долина, Аясыки, жизнь... ГЛАВА XIX. На молодых тополях, что посадил после наводнения у своего дома Мин Епанчинцев, немели желтые листья. Бездымное пламя их стояло, как призрачный костер. На ули- цах уныло и тихо. Тишина шла от длинной братской могилы. Из окна дома Епанчинце- ва она видна вся и видны бочки, закатан- ные в углы, чтобы не осыпалась земля. Мин Епанчинцев молча аидел в горнице. Здесь же сидел и Федул Кундюмов. У его ног лежал неразлучный боченок самогона. Но Кундюмов, как и всегда, не был пьян. Боченочек он возил с собой всюду и уго- щал всех. От этого в его душе лежал не прочный покой. Кундюмов беззвучно пла- кал. Слезы делали его лицо беспомощным. — Уж я, Мин Антавич, — говорил он, поднимая заплаканное, сивое лицо, •— Павлу на заимку послал. Пусть свежих каральков и меду в черемшане поставит. Может ко- торы... спаслись... которы бесстрашны... не просили пощады у человеческой подлос- ти, —- прошептал он. Эти слова, что были написаны на доске братской могилы, так потрясли Кундюмова, что ему часто слышался чей-то, полный сдержанного гнева, голос, повторявший их. Мин тяжело засопел: — Тоже, правители... — желчно сказал он, вставая. — Сволочи!.. Из пулеметов без- защитных людей... — В лесу... семьдесят человек... погоре- ли. Я ездил, ничего не нашел, ок;ромя шап- ки. Говорят, Садафона Нилыча... Узнали ребятишки. Парненка-то Петрованов все ее таскал. А поп с*., молебен не | хочет служить, — продолжал Мин. — Побудет день в деревне и опять затолкается, черти знают куда. Мин Епанчинцев подошел к окну. — Глянь... — прошептал он Кундюмову, пряча глаза. У братской могилы собралась «небольшая стайка людей. Два пыльных пурта стояли здесь же, лошади жевали сено. Старик и молодой парень, без' шапок, помогали ста- рухе слезть с воза. Тут же стояла Силанти- ха с палкой. Все они беззвучно плакали. Старик, широко перекрестившись, стал на колени перед могилой и так, согнувшись серпом, долго оставался в безмолвии, держа а руках шапку и поминутно вздрагивая всем телом. На них мрачно смотрел крест и могильная доска. Уже три недели к могиле под'езжали за- пыленные пурты. Люди останавливались око- ло могилы и молча ждали Сгялантиху. Эту были больше старими из дальних деревень. Один приехал с белиов <и оставил на могиле огромную бочку меду и мешок каральков. Припадали к сухой земле люди, шептали ти- хие слова и уезжали молчаливые, бережно унося свою тоску. — Кто же, мать, храбрость такую поимел и написал эти страшные слова? — спросил молодой парень у Силантихи, указывая на могильную доску. Силантиха недовольно посмотрела на него: —Молод еще... вое знать. Старуха плакала, а старик в плисовых ша- роварах, обняв ее, тихо, задушевно говорил: — Не плачь, Агуня. Оны бесстрашны, ис- тинны люди легли в сыру землю. Оны, как щщистая капля-слеза невинны. Хрестьянская жизнь, ,Агуня„ агромадность с1вою имеет. Оны, погибшии, поняли ее. За хрестьянскую жисть, многие люди, которы читали старин- ные книги, сложили сваи головы. Емельша Пугачев, Стенька Разин, каторжаны и кан- дальники в железных решетках много пере- думали и ложились на колесы от страшной жалости и тоски к народу. Оны шли по ур- манам и по степям. Оны колодки тащили, как радость свою невинную, и помирали в далеких краях. — Старик не замечал, что слезы текли у него по бороде, падали на руки (Старухи и жгли ее, как угли. — Агу- ня, — продолжал он, полный задушевности и ласки,, указывая рукой на могилу, на (крест. J - Оны, эти люди, наши сыновьи, 'кровь свою оставили на земле. Нету такого булата, чтобы кровь убить. Пройдут годы