Сибирские огни, 1933, № 7-8

И ставил голос жадной глотки Богобоязненный вопрос: Поможет бог — за четверть водки Продашь на вешнице покос. И снова слово: «Ну, и лен ты». Микулы взоры, глубоки, Следили за полоской ленты Чуть-чуть взволнованной реки: — Мешок бы мне, мешок гуменный Да камень, да на шею мне. И лгг бы я, ко дну склоненный Лицом, на радость сатане. Он место в омуте наметил. Но тут почудилось ему Как издалече мычет нетель: — Му-му, Микулушка, му-му!... И он спросил: Куда бы, братцы, Со снегом сыпанным седин Мог селянинович податься?... — Микула, в люди уходи! А люди — это окрик строгий Хозяина на батрака, А люди — царские остроги Да гарь царева кабака. И кланялся народ соседний, И провожал поклоном клен, Что в летний день и день осенний Гудел надломлен и склонен. 2. Тому не мало лет -минуло. Как соху, в буйстве гневных чувств, Сам селянинович Микула Закинул за ракитов куст. Лета текли. И нет ракиты, Но ржавый лемех той сохи, Дождями октябрей изрытый, Нашли в канаве пастухи. На побережье пень кленовый Трут ист, разрушен и трухляв — Гнилой мертвец в соседстве новой Кленовой рощи, жирных трав. Веселый вид: артельный житель На сборища свои опять •Сюда сходился о ообытьях Под выходной потолковать.