Сибирские огни, 1933, № 7-8

Жил, жил человек, больше половины жиз- ни прожил для того, чтобы убедиться в своем полном ничтожестве. Ну, придет он тепзрь на другой завод. Проработает ме- сяц, два, а потом ему будут снова орать, что он задрыга, а не револьверщик, что са- мое подходящее для него место — в со- бесе, что он человек меченый тысячу девять- сот одиннадцатым годом... Не обойдется де- ло и без защитников, и скажут защитники, что человек он просто отродясь неуклю- жий, неудавшийся и что спрос с него поэто- му не большой. — Что ты .ерзаешь, по постели? — осведо- мился Сашка. —• Смотри подушка на пол свалилась... — Чорт с ней, — глухо отозвался Крон- кин, — пусть все к чорту валится. Пусть... — Зачем? — Зачем?! Что ты пристаешь ко мне?... Ты думаешь, я теперь что-нибудь понимаю? Знаю, зачем? Знаю, что надо делать? — Давай чай пить... — Чай? Кронкин страдальчески улыбнулся. Сашка хочет чаю. Он ничего не понимает из того, что сейчас происходит в их комнате. Лад- но. Сашка напьется чаю. Сегодня он получит пирожное и варенье, много варенья... Пусть это необыкновенное изобилие покрепче западет в его память. — Сейчас пойдем разжигать примус, Са- iud... — Пойдем. Однако, несколько минут Кронкин лежал еще на кровати и, не отрываясь, смотрел на шнур электрической лампы, подвешенной к большому крючку на потолке. Кронкин уже видел себя висящим в воздухе рядом со шнурком... На мгновение картина собственной гибели сделалась такой яркой, что Кронкин, как ужаленный, вскочил с кровати и бросился к сыну. — Сашка, милый ты мой, ты не засыпай сегодня... Не засыпай. — Что ты, папка, что ты... Зачем ты пла- чешь? — Ты побереги меня сегодня, Сашка. Он долго носил ребенка по комнате на руках. Сашка покимал, что с отцом про- изошло большое несчастье, и Сашка старал- ся утешить его, как умел. Чувствуя на шее теплоту детских рук, слыша, как стучит кровь в маленьком родном тельце, отец всем своим существом возмущался против мысли о веревке, которая так просто могла бы решить все вопросы его неудачливой жизни. — Ты не бойся, Сашка, ничего не бойся,— шептал он мальчику, — все обойдется... Они пили чай, когда продолжительный звонок прозвучал в коридоре. Хлопнула дверь. В квартире, видимо, кого-то ждали. Потом у дверей Кронкина сосед недоволь- ным голосом крикнул: — Кронкин, к вам эта женщина... Женщина?! Валя Голубева... Он так мно- го и так часто думал о ней, что ему не по- казалось ни в какой степени странным, что Валя, никогда не говорившая с ним, теперь пришла к нему, потому что поняла как ои ее любит... Он опрокинул стул, поднимаясь .га-за стола. О чем он только не успел подумать, пока добежал до двери. Он быстро открыл ее. Перед ним стояла Каржина и виновато улыбалась. Кронкин отступил на шаг на- зад. Каржина заметила, как он нахмурилсй, и улыбка ее стала еще более виноватой. — Ты на меня не сердись, — попрфсила Каржина, продолжая стоять на пороге. — Я это утром ляпнула, знаешь, по глупости... В сердцах на ребят... — Вредные ребята! — сказал Кронкин. — Да... ты что же с сыном чай пьешь? — Пью. — Ну, ничего, я ненадолго. Не дождавшись приглашения, Каржина ре- шительно переступила порог и шумно за- хлопнула за собой дверь. — Присаживайтесь... — попросил тогда Кронкин. Каржина села около Сашки. Разговор не клеился. Сашка сидел насупившись и тоже молчал. Наконец, Каржина заговбрила о происшествии на заводе. Она уговаривала Кронкина завтра же выйти на работу. Крон- кин заартачился... — Моя песенка у вас спетая. Я свое все сказал... — Ну, что ты "сказал? Сказал, что на все плюешь?! — Плюю... — Да кто тебе поверит. Вот уж не похож ты вовсе на такого плевателя, каким хочешь представиться... — Почему же это я не похож? — обидел- ся Кронкин. — Ты? Да ты — хороший парень, душев- ный парень. Люди давно тебя знают. Сколь- ко лет на заводе на нашем работал, а те- перь куда-то пойдешь... Куда ты пойдешь,, зачем?