Сибирские огни, 1933, № 7-8

~Я бы вам всем показал, как надо рабо- тать. — Спрыснуть бы ему энтузиазму в ам- булатории. —• Не желаю. Плюю на энтузиазм, на соцсоревнование. Плюю на ударничество. На все плюю. Не верите? — надрывается Кронкин. — Не верите, сволочи, вижу, что не верите!.. Вам нравится, чтобы человек всю жизнь ходил в неуклюжих... Под'ярем ным скотом. Нравится... К чорту. В про- гульщиках ходить буду, в лодырях... — Постой... — К чорту. Не удержите. Я пивную пред- почитаю, пивную... — Постой, говорят тебе. — А вечером — в сад. На карусель. Пья- ный... ЗакружуА, понимаете... Огоньки... би- сер... Кронкин видит среди столпившихся рабо- чих Валю Голубеву, и последние свои сло- ва выкрикивает залихватски и визгливо. По- том. он, высоко подняв руку, вырывается из круга и бежит к выходу. Кронкин не пошел ни в пивную, ни на карусель. Пешком, чуть ли не через весь город, он тащился к себе домой. Это то- скливое путешествие напоминало день похо- рон жены. Так же, как тогда, осеннее солн- це мягко тлело в стеклах витрин и на ас- фальте тротуаров. Так же как и тогда, Кронкин чувствовал, что случилась непоправимая беда и что не стоит ни о чем думать. Пусть. .. Он пришел домой в два часа. Угол ком- наты был освещен солнцем. Это напоми- нало праздник. Только в выходные дни Кронкин видел у себя в комнате солнце. Вместе с солнцем в эти дни в комнате бы- вал и Сашка. Сегодня до шести часов он останется в очаге. Хорошо бы спрятаться и от солнца... Кровать заскрипела под тяжестью малень- кого человеческого тела. Оно свалилось криво и так осталось лежать в неудобной позе, как будто заученной у заурядного ак- тера. КропКин лежал спиной к солнцу, закрыв лицо руками. Он пытался заснуть. Он не хотел решать никаких вопросов. К чорту. Над всем происшедшим надо было поста- вить успокоительную точку. Он ладил ее как повязку на больное место, но она все время сползала со слишком широкой раны, и от этого Кронкину становилось еще больнее... В молодости его бессовестно обсчитыва- ли. Его обсчитывали, как и сотни тысяч по- добных ему, не только на целковые. Ткнув его к машине, компания Сименса-Шуккерта милостиво разрешила ему оставаться чело- веком. Все те годы, когда всерьез складываются представления ребенка о цели и сущности человеческого существования, 8н прожил, точно загипнотизированный домашним бы- том своего опекуна — мастера Тутина, ко- торый приютил Кронкина в углу кухни и взял его учеником на завод. Когда по утрам дети Тутина еще сладко спали, хозяйку поднимала Кронкина, и он чистил брючонки и сапоги ребят. Потом он помогал жене мастера приготовлять завтрак. Кухня по утрам наполнялась запахом сне- ди. На горячей сковороде махровым тюль- паном расцветал ломоть холодного масла. Потом начиналось фейерверочное погруже- ние бифштекса в сковороду. Тутина напевала у примуса. Пузырьки за- кипающего масла взлетали к ее плохо при- крытой груди. Усохшие пятна куриной кро- ви блекли на ее Юбке, распертой могучим животом... Устав после десяти часов работы на за- воде, Кронкин забивался в темный угол кух- ни и проводил там томительные вечера в ожидании своего будущего. Вот он вырас- тет, будет у него такой же полосатый пид- жак, как у Тутина, и такая же толстая же- на, разве что чуточку покрасивее. По подо- коннику будут стучать капля невеселого осеннего дождя, за окном — громоздится мокрый тягостный Петербург, а он — Крон- мин — будет сидеть против самовара с га- зетой в руках и есть — есть, сколько захо- чется, — прекрасные румяные пашки, то.ть - ко-что испеченные женой. Он ждал... С годами его желания не- сколько варьировались, тягучая сладость по- ловых желаний примешивалась к ним, росло нетерпение, но картина будущего остава- лась в сущности все той же картиной теп- лого домашнего угла. Часы работы на заводе были так тяжелы и так безрадостны, что не давали небогатой фантазии подростка даже тЪй жалкой пищи, какой являлся для него тутинский быт. Было очень трудно в таких условиях соз- дать себе жизнь по прообразу тутинской. Нужно было десятилетиями экономить и сколачивать гроши, нужно было отказать- ся даже и от тех немногих удовольствий, которые были доступны Кронкину. Иного пути Кронкин не видел и пошел терпеливо по этому единственному. Тут его застала Октябрьская революция. Он узнал, что доходы производства будут