Сибирские огни, 1933, № 7-8

рядом с ней подруга показала прямо на не- го. • '*.<. - Кронкин чувствовал на себе насмешли- вый взгляд той самой женщины, для кото- рой приготовил родные теплые слова. Надо было говорить, кричать, ругаться, надо бы- ло доказать нахальному молодцу со звон- ком, что он не смеет издеваться. Язык не слушался, слов нехватало. Кронкин действи- тельно ни разу не был в Большом драмати ческом театре, и Кронкин поспешил тогда, проклиная про себя Шваба, в тон всему со- бранию принять свою кандидатуру в крут- ку, — ну какой из него и в самом деле, член худполитсовета?! Он даже засмеялся. Поза его напоминала нескладно сработанную игрушку. Смех был деланный, точно на пружинном заводе. И смех этот оборвался так, будто лопнула вдруг заводная пружина. Нельзя было сразу уйти с собрания. Надо было высидеть хотя бы полчаса, прикиды- ваясь совершенно безучастным ко всей этой нелепой истории. Так Кронкин и поступил. Когда делегат был выбран, и началось об- суждение мелких текущих дел ; инженер Вихреев подошел к рабочему, сидевшему рядом с Валей Голубевой, и что-то шепнул ему на ухо. Кронкин, исподлобья наблюдая за Вихреевым, сразу понял его намерения. Инженер присел возле Вали и шопотом за- говорил с ней. Голубева чуть заметно улыб- нулась. «Вот гадина, — подумал Кронкин. — Об- радовалась инженеру, размякла», Вихреев сидел сгорбившись и пальцами теребил кон- чик валиной шапочки. Инженер только-что узнал о предстоящей командировке в Гер- манию, и теперь он шопотом рассказывал девушке, что эта лестная премия за созда- ние конвейера не очень-то радует его, по- тому что он будет надолго разлучен с Ва- лей. Она покраснела. Кронкин видел, что она старалась "утешить Вихреева улыбкой. Она в свою очередь заговорила. Как непохожа она была на ту девушку, которая всего пол- часа назад с насмешкой разглядывала не- удачливого кандидата в худполитсовет, и вместе с тем как похожа она была на ту, которая с такой вот именно улыбкой дол- жна была протянуть руку Кронкину, чтобы стать матерью сиротливого Сашки. Кронкин поторопился уйти с собрания. Больше часа он шел по ровным ленинград- ским улицам, скверно размахивая руками и временами затевая бессвязный разговор с самим собой вслух* Дремотные августов- ские сумерки тяжеловесно смыкались над домами. В окнах загорался свет. Загорались яркие огни на панелях... Сдвинув кепку на затылок и неискусно насвистывая, Кронкин с шумом явился в при- емную яслей. Вышла неурядица. Две няньки бездельничали, занятые спором о столовом белье. Ни одна из них, несмотря на прось- бу Кронкина, не согласилась привести Саш- ку « отцу. Тогда Кронкин ударил стулом об пол и закричал нянькам: —- Ведьмы! Человек не может терпеть все до конца. Сашку привели. Ребенок почувствовал, что с отцом творится неладное, и попробо- вал с ним заговорить. Кронкин отмолчал- ся. Отец и сын медленно поднялись на шес- той этаж. Дома было грязно и неубрано. Обрезки газетной бумаги и ножницы валялись на полу там, где Сашка оставил их вчера ве- чером. Из-за этого любимое занятие пока- залось мальчику томительно однообпаз- ным. Он в раздумье пошевелил ножницы кончиком ботинка. Отец в это время улегся на кровать, ли- цом в подушку. Сашка подошел к нему. — Что мне делать? — спросил Сашка. —• Не знаю. Отцепись... Мальчик стоял около кровати и теребил кончик подушки. Потом он сказал: — Ты обещал новую мать. — Что? Кронкин поднялся и спустил ноги с кро- вати на пол. Сашка улыбнулся. — Привести мать. — И ты за одно со всеми? И ты издева- ешься? Отец размахнулся и крепко ударил ребен- ка ладонью по затылку. Мальчик с пронзи- тельным криком свалился возле стола и тотчас же умолк. Кронкин сидел не шеве- лясь, напуганный его молчанием. Потянулась длинная тягостная минута- Потом ребенок, сдерживая рыдания, пополз от стола в угол комнаты. Отец .с облег- чением вздохнул и снова улегся лицом в по- душку. Кронкин не хотел предаваться размышле- ниям. Но мысли возникали в его голове од- на за другой... Какая-то грубая ошибка бы- ла допущена в жизни. Надо было устано- вить, что именно за ошибка, и надо было- Ьпешить с ее исправлением, — к этому в сущности и сводились все мысли. Уже на следующее утро с неожиданным: для хмурого человека легкомыслием Крон- кин принялся за столь сложное дело. Он: