Сибирские огни, 1933, № 7-8

• I Три уступа НИКОЛАЙ ВИСМАРА П С ВЕЧЕРАМ отец кипятил чай. Саш- ка отправлялся за отцом на кухню в предвкушении изумительного зрели- щ а - Человек разжигает примус. Человек из- влекает из медной вещи пышный огонь и стоит около, точно наскоро раскрашенный оранжевой краской. Сашка 'с замиранием сердца следит за тем, как беспорядочное по- лыхание керосинового пламени превращает- ся в размеренный шум синеватого цветка с неровными лепестками. Сашка считает отца почти божеством, ве- личавым руководителем целого мира. Мир с каждым днем растёт, расширяется. Отец с прежней легкостью управляет множеством его вещей, в том числе и загадочной лест- ницей за дверями кухни ( стремительно бро- шенной вниз, Няньками из яслей и даже клочками синего неба, которые перестают существовать, когда этот всесильный чело- век закрывает окно на ночь коричневой тряпкой. Восторги Сашки приносили отцу много радостей. Он невольно поддавался влиянию мальчугана, прожившего немного более двух лет. Дома по вечерам он казался са- мому себе замечательным человеком. Он мастерил Сашке игрушки и думал, что так же легко и просто мог бы руководить ра- ботой громадного цеха или проектировать новый электрический мотор. Утром Кронкин забирал сынишку на ру- ки и относил его в ясли. С этого момента начиналась настоящая кронкинская жизнь. Кронкин не был членом Ленинградского совета. Кронкина никогда не избирали да- же в ревизионную комиссию жакта. Чело- век жил как-то сбоку, погруженный в свои личные заботы. Над ним посмеивались на заводе. Непо- воротливый и неуклюжий, несмотря на свой маленький рост и тощую фигуру, он по- стоянно хмурился. По этому поводу суда- чили. В цеховой стенновке появилась как-то- карикатура на Кронкина, весело исполнен- ная Максимилианом Швабом, с которым Кронкин вел соревнование по обточке ва- ликов. Карикатура удалась. Кронмина узна- вали сразу, много смеялись, особенно по- поводу надписи, сделанной цеховым поэ- том Бомбачем. Она гласила: Рыцарь пе- чального индивидуализма. — За что? — спросил Кронкин у Бомби- ча при первой встрече. — Говорят, что никто не видал даже тво- ей улыбки... — А, может, я берегу свои улыбки?! Бе- регу для сына?! —Возможно... — согласился смущенный поэт. Лицо Кронкина после смерти жены про- росло вдоль и поперек докучливыми мор- щинами. Глаза приобрели странное сходст- во с его же сатиновой косовороткой, обес- цвеченной солнечными лучами и многочис- ленными стирками. Он часто по пустякам обижался на окружающих, но никогда не затевал по поводу обид, причиненных ему, ни шума, ни скандалов. — Пусть! — говорил он про себя. — Пусть... Сын утешал отца во всех его горестях^ Детским чутьгм Сашка угадывал подавлен- ное настроение отца, и Сашка начинал в последнее время подозревать, что этот че- ловек, который до сих пор представлялся мальчугану самым сильным и самым счаст- ливым среди всех остальных, что его отец такой же обыкновенный, как и сам Сашка, и также подвержен печалям и обидам. Сашка под влиянием таких мыслей ста- новился особенно нежным и ласковым в