Сибирские огни, 1933, № 7-8

держки и упорства. Когда «он смотрит в .лицо, стекла очков его ослепительны. Они просвечивают насквозь. Десятники, не вы- полнив плана, пишут в книгу рапортов вы- мышленные причины недодачи. Их вызывает техрук. Они не могут лгать. Зачеркивают написанное. Техрук говорит: «Стыдно, ро- ди меня мама обратно!... И на самом деле стыдно. — Товарищ техрук, — до официального сбавляя тон,, продолжал Митька, — Как же так? Обезличка? Угробили? Техрук кусал трубку. — Слушай-ка, Гоп! — сказал он. — Не хорошо вышло, а что поделаешь?.. Мы го- товили к слету горняков ударный эшелон угля. Шалый был мобилизован на вывозку... Правильно я поступил? А вывезли? — спросил Митька почти "ШОПОТОМ. л —• На последней партии забурились... Митька проглотил' горькую улыбку. По телу медленно расходилась горечь обиды. —• Правильно тебя мать родила, товарищ техрук... Не Надо обратно.. А Шалого жаль. В водовозы теперь только и годен. И Митька почувствовал, что с этой мину- ты черная кобылица с единственным, чуть заметным пятном, выпрямила подогнутую ногу и под окрик: Гоп! — ступила в его жизнь. 2. Черномаза, черноброва, Черно... черно... окая: .. Дальше не мог вспомнить. Ветер, склоняя, полоскал >в;ершины тополей; нагонял в сад сумерки. По единственной замкнутой аллее сада гуляли группами, парами и поодиночке. Прежде в центре сада высилась церковь. Ее снесли. Там, где церковь своей тяжестью утрамбовала землю, устроили волейбольную площадку. Иногда в сад выпить по кружке пива приходили старики. Они гуляли по площадке. Жестикулируя, вспоминали, ка- кова была церковь, и спорили, в каком ме- сте находился вход в нее. Черно... черно... окая. .. Бубнил про себя Митька и следил за ка- литкой сада. Ленка не показывалась. Как карточные домики, Митька строил разнооб- разные предположения. А если не придет... Помнилась первая встреча. Дело было зи- мой. Ленка работала в ламповой при шах- те. Первые встречи коротки и холодны. Вес- ной Митьку послали на посевную кампанию и вернулся он в июне. Были: ночь и глухой переулок. Рядом Ленка. Луну затмило облаком. Митька неуклюже обхватил ленкины плечи и, как сейчас помнит, по-журавлиному вытянул шею, свернув губы — к лицуЛенки. Она вырвалась: — Нельзя. — И он ушел. Мучил вопрос: чем хороша Ленка? ...черноброва, ^ерно... черно... окая. .. Послё целовал. И, отвечая, созналась Лен- ка, почему в первый раз отстранила ласки: — Луку наелась, несло как из овощной лавки. Вспоминая этот эпизод, Митька успокоил- ся — придет. Верно на работе задержалась. Мысли перепутались: шла Ленка. Волосы черными струями текли на плечи и, коснув- шись их, отскакивали вверх. — Пусть же кони с распущенной гри- вой... — шуткой приветствовал ее появле- ние. — Опять ты о лошадях. — Опять о них... А знаешь: у меня те- перь новая. Ленка (интересовалась делами Митьки и с удовольствием слушала его рассказы. — Лошадь что надо-. Черная. Хотел бы- ло назвать «Нооцинимая», да не могу, один из'ян — пятно... Хоть и не великое,; а все же... Поберегу эту кличку. — А как же назвал? — Как ты думаешь? — И думать' не хочу, говори. — Ленкой назвал. Ленка приподняла голову. — Выходит меня к лошади приравнял. — Да нет... Ленка не давала оправдываться: — Скоро, однако, и на мне белые пятна искать будешь. Эх, ты. Митька рассмеялся. Он крепко сжал в ладони ленкины пальцы. Она уже добрее смотрела на него. * Вдали прогремел гром. Ветер затих, и тополя стояли неподвижно, как декорация. Пахло зеленью. Над садом, уныло посвистывая, пролетели невидимые ночные птицы. — Дождь будет. Пошли домой. Шли молча, тесно прижавшись друг к другу. Стояли у калитки ленкиного дома. Ленка не сдавалась. Она, стиснув зубы, раз- рывала кольца митькиных рук, отходила в сторону, но домой не спешила. В глазах ее блуждали лиловые молнии. Гроза шла с юга. На лицо Митьки упала крупная капля. — Л\не пора... — прошептала Ленка. Крепко жал ее руку. Тяжело стучали о землю дождевые ка-