Сибирские огни, 1933, № 7-8

полтора месяца. Шесть козлов Курако рас- плавил в 20 дней. Это был новый рекорд, но Курако не радовался ему. В конце 1916 г. он закончил переделку пе- •чей. Ему нечего было делать в Енакиево. Епо наперебой зовут на южные заводы. Он уезжает, оставляя Бардина начальником це- ха. — Американцы,—говорит Курако презри- тельно, глядя из вагона на перестроенные печи. — Во фраке, без штанов Он кружит по югу, смотрит заводы, кото- рые прошел, где был мальчиком, каталем, «типром», где расправлял козлы и перестра- ивал печи. Он приходит к убеждению, что ни один завод нельзя как следует переде- лать. Надо .срыть их до основшюя и стро- ить новые на чистом месте. В^Мариуполе он долго смотрит на море и вспоминает Джулиана Кеннеди. Ему опять хочется ±> Америку. Курако перевалило за сорок. Что осталось .ему в жизни? Ничего не влекло его. Прихо- дили мысли о смерти. В декабре 16 года он приезжает в Юзовку. Через два дня ему принесли телеграммы. «Акционерное общество Копикуз просит немедленно прибыть Петроград переговоров строительства металлургического завода ги- ганта Кузнецом бассейне Сибири. Директор распорядитель Федорович». 4. В центре Юэовки два ресторана смотрят .друг другу в окна. «Великобритания» и «Гранд-Отель». У дверей «Гранд-Отеля» стоит розовый и пухлый человек. — Ресторан закрыт, — говорит он, таин- ственно понижая голос. — Провожаем Ми- хайла Константиновича. Напротив, через улицу, старший официант «Великобритании» сообщает: — Закрыто-с. Кутят доменщики-с. Прово- жаем Михаил Константиновича. В его голосе звучит гордость. И даже старый грек Джап не пускает .никого в этот вечер в свой подвальчик на пятой линии. Пятьдесят человек сидели за длинным сто- лом. Вперемежку расселись начальники до- менных цехов, старшие и сменные инжене- ры, горновые* механики и силовики. Из Мариуполя, Енакиева, Краматорки, Екатери- .нослава, Каменского с'ехалось куракинскоь братство, — его ученики, птенцы его гнезда, русские американисты. Старшим по чину был Гудыга — директор Тульского завода. Он был единственным директором в этой кам- пании инженерства и мастеровщины. Курако сидел в голове стола, сбросив пид- жак и оставшись в белой косоворотке, за- правленной в брюки, и черной жилетке, за- стегнутой на пять пуговиц. По правую руку Курако сидел Максименко, слева Бардин. — С югом кончено, барбосы, — закричал вдруг Курако, покрывая гул голосов. Все мгновенно стихли. Лишь трое англий- ских инженеров с Юзовки, в обнимку пока- чиваясь на составленных стульях, тянули мо- нотонную песню. Курако стукул кулаком по столу. Англи- чане смолкли. Все, кто сидел за этим столом, обожали своего Константиныча, и каждый чувствовал себя счастливым, когда Курако подходил к нему. — С югом кончено, — повторил Курако. '' Это была нелепость-, но все поверили в нее. — Через год мы устроим пир под землей. Я велю вырубить в угле залу, вшестеро вы- ше этой. Кто приедет ко мне? — Приедем, приедем, — закричали все. Курако приглашал каждого в отдельности. Он знал геройские подвиги за каждым, вспо- миная вслух, как лазили вместе в горящие домны, как спускали козлы, наводили на- клоные мосты. И каждого спрашивал Кура- ко: — Поедешь работать в Сибирь? С ним выезжали завтра 12 человек. Осталь- ных Курако звал к пуску. Никто не отказы- вался. В ответ кричали: — Да здравствует Курако, отчаянный до- менщик! Это высшая похвала. — Вот кто отчаянный доменщик, — сказал j Курако и показал на Бардина. — Иван Павлович, ты будешь начальником печей. Со- гласен? Бардин встал и взглянул на Курако с лю- бовью. Курако сделал его доменщиком. Всю жизнь Бардину не везло. Его ' отец "был портным и фонарщиком в Саратове. Холе- | ра унесла у Бардина брата и двух сестер, j В гимназию Бардина не приняли. Он посту- \ шил в рем'есленное училище. Бардин был слабым мальчиком, маленького роста. Он вставал на подставку, чтобы работать у ти- | сов. По слесарным наукам он имел двойку. Его взяли из ремесленного и отдали в зем- лемерное училище. Оттуда не принимали ни