Сибирские огни, 1933, № 7-8

спи уехали под вечер, и Тельбес погрузился в темноту. Через две недели от Федоровича пришло распоряжение — рассчитать рабочих я пре- кратить работы. К осени все постройки Тельбеса были заколочены. Люди разъеха- лись, остался только сторож Костенко, ста- рик-пасечник. Тельбес заносило снегом. Глава третья. «С ЮГОМ КОНЧЕНО, БАРБОСЫ». 1. Максименко вернулся на юг в 1913 г. Он отпустил длинные пушистые усы цвета со- ломы. Такие усы носили все его братья. После 1905 г. Максименко засадили на- долго. Он отбыл ссылку в архангельских болотах я приехал в Юзовку — центр ме- таллургического юга, наниматься в гор- новые. В этом городе даже солнце кажется гряз- ным. Среди дня на него можно смотреть незащищенным глазом. Воздух,' вода и зем- ля пропитаны отбросами завода, сорок лет испускавшего смрадные сернистые газы, горы рыжей колошниковой и черной уголь- ной пыли. Зелень в городе не зелена. Черно-бурый слой мельчайших частичек руды и угля покрывает листья и траву. Этот налет можно снимать пальцем с глян цевой поверхности листьев, как сажу с за- копченного стекла. Сады директорской дачи и бальфуровского дворца, куда приез- жал каждое лето главный акционер завода, брат министра иностранных дел Великобри- тании лорд Бальфур с сыном, ежедневно омывались из брандспойтов. Улицы прямые, как линейки, не имели на- званий. Они различались по номерам. Пер- вая линия, вторая, третья. Сквозь пробоину в старой бетонной огра- де Максименко вошел в завод. Напирая плечом, катали толкали перед собой ваго- нетки. Чугунщики волокли по песку горя- чие чушки. Огонь, яркокрасный даже при свете дня, пылал над коксовыми печами. По железной лесенке Макааменко поднялся на рабочую площадку печи № 6. Там грязно •и мокро. Горн протекал и свистел. Рабо- чие дымились, — от мокрых спин подни- мался пар. Длинным ломом они пробивали выпускную щель, ухая в такт. Все было обычно, все знакомо. Максименко спустился и перешел на пло- щадку соседней печи. Он остановился в изумлении: несколько доменщиков лежало на сухом, чисто выметенном полу и двое спали, он видел это совершенно ясно. Один стоял, глядя в глазок фурмы. Печь с голо- вы до пят герметически закована в железо. Охлаждающая вода спрятана в трубки. Ни единой капли на проступало наружу. Мак- сименко подбежал и наклонился над спящи- ми. Ровное дыхание, капли пота на поблед- невших лбах. Они спали, спали — в этом не могло быть сомнения! Максименко закричал, не помня себя: — Где Курако? Кто-то ответил без всякого удивления: — Он прошел в контору. Максименко побежал. Во дворе он столкнулся с Курако. Он» сразу узнали друг друга, расцеловались, от- кинулись назад, оглядели один другого м снова обнялись. Курако отпустил усы и не- большую бородку табачного цвета. Глаза остались прежними — светлыми, синими, как фиалки. — Пойдем «о мне. Сегодня я на завод ие приду, — обратился он к стоящему ря- дом высокому, худому человеку в американ- ской широкополой шляпе блином. — Это Бардин — мой помощник, а это Мачгименко — горновой. Максименко не привык здороваться за руку с инженерами. Но у Курако все было иначе, и он крепко тряхнул руку Бардина. " 2 . У Курако «была квартира в восемнадцать комнат. Он занимал две. Остальные пу- стовали. В самой большой комнате стены выложены книгами. Разноцветные корешкл поднимались до потолка со всех четырех сторон. Здесь была беллетристика, фило- софия, история искусства, политическая эко- номия и ни одной книги о металлурпии. На маленьком столике стояла пишущая машинка «Мерседес». Ее косой курсивный шрифт знали Bqe ученики Курако. Он про- читывал иностранные, главным образом, американские журналы и отмечал интерес- ные статьи. Они переводились и размно- жались на «Мерседесе». Их читали на Юзовке, в Мариуполе, в Екатеринославе, на Краматорке. На большом столе лежало несколько ог- ромных книг, похожих на переплетенные комплекты газет. Это был знаменитый ку- ракинский альбом чертежей. Из загранич- ных и русских журналов, из книг Курако вырезывал чертежи и собирал их. Таких альбомов в России было только два — у