Сибирские огни, 1933, № 7-8

•сны, за десятину посева, не разгибал спины Яков на чужих полях. Женился Яков. Своим хозяйством обза- велся — лошадь, телега, изба. Но осилить землю один не мог. Или складчиной пахал, или отрабатывал за вспашку. Три войны пережил Яков Павлович. В од- ной из них был участником. Испытал солдатчину и мордобой никола- евский. И только после революции вздохнул Яков Павлович — землей хорошей наделили, плуг в машинном товариществе в, рассрочку взял. Но работать попрежнему уже не мог. Вре- мя вывертело из рук силу, а на лицо поло- жило ветвистые свежие морщины. Шла старость... А со старостью шли страшные мысли. — Вот мы с тобой живем, старуха, — го- ворил дед Яков. — Ни детей у нас, ни род- ственников. Подохнем — и похоронить нас некому. — Это полбеды, — возражала старуха, — а вот как не подохнем, а скрипеть начнем—^ кто кормить станет?... Жизнь потекла не радостная. И не в силах бцл дед Яков изменить свою жизнь, направить в другое русло. Так и покатилась жизнь. Заглянешь впе- ред — страшно. 4. Шли годы. Годы несли перемену. В маленьком выселке, что затерялся у опушки барнаульского бора, зародился кол- хоз «Алтайский крестьянин». С первым десятком дворов вошел в кол- хоз извечный батрак Яков Сафронов. — А что, старуха, —• говорил Яков Пав- лович жене, — ежели нам не быть ,в кол- хозе, тогда кому же и быть в нем? Ведь все одно складчиной пашем... Старуха Якова Павловича, постоянная по- денщица кулацких хозяйств, долго думала над тем — быть или не быть в колхозе? Не решалась сразу. А потом, когда увидела Якова с заявлением, обронила: — И право! — А, подумав, добавила: — Все одно! Умри завтра который из нас — помыкаешь горя. Кормильцев-то нету. А там — все на людях. Пособят... При закреплении колхозников за опреде- ленными участками работ на летний период Якову Сафронову хотели вручить огород. —• Будешь, дед, огурцы, арбузы карау- лить. — А я, товарищи, смекаю на счет того, чтобы к старому рукомеслу вернуться, — за- явил дед Яков. — Становите меня корови- чьим пастухом. Года мои, чтобы робить, ушли... Караулить всякий может... А, вот коровушек в надежные руки припоручить надо. За коровой глаз да глаз нужен... На общем собрании Якова Павловича еди- ногласно утвердили пастухом коровьего стада колхоза. И вот теперь — другая жизнь. 5. До рассвета, когда заря быстро разверты- вала алое знамя и на улице стояла хру- стальная предутренняя тишина, первым на селе просыпался красный забияка — петух деда Якова. 'Просыпался, хлопал на насе- сте крыльями и безжалостно раскалывал ночь на-двое: -г- Ку-ку-ре-е-ку-ууу! — Ку-ууу-у!—откликалось у опушки бора. И тогда, словно сговорившись, наперебой горланили петухи почти в каждом курене. С петухом поднимался с постели и дед Яков. Старуха наскоро кипятила для него само- вар, ставила на стол отстоявшуюся за ночь- свежую сметану и резала мазаные яйцом шаньги. Иногда на столе появлялось варенье. Со- бранные прошлым летом дедом ягоды ста- руха переделывала на варенье. Чаще всего подавалось варенье в такие дни, когда дед Яков привозил с выгона новорожденного тел- ка. Старуха Якова Павловича, тёлятница при молочно-товарной ферме, как бы в бла- годарность за увеличение стада ее питом- цев, подавала на стол деду варенье. Деду Якову и сейчас хотелось бы попить с ва- реньем чай, да нет — старуха не даст. Он безмолвно дошл чай, набил трубку ли- стовым табаком, проверил сумку с провиан- том, приготовленным ему на день, и пошел к пригону фермы. Доярки спешили выдоить коров. В подойниках, как струны, звенят упру- гие белые струи, -вздымая белой шапкой мо- лочную пену. — Проспали, ляхомань вас, ночь-то ба- луете, молодость тешите, — смеется дед Яков, кивая на молодых доярок. — Ничего, дедунь . .. Еще не зорилось. Эт» ты поднялся, чем свет, тебе и кажется, что все проспали. Старик отворил ворота пригона. — — А насчет того, что встаю рано — это {верно. Красный-то горлохват не дает мне спать.