Сибирские огни, 1933, № 7-8

ют, они волнуются, эти польские пулеметчи- ки. И адруг, с разбега я натыкаюсь на плот- ную стену людей. Они недвижно стоят ко мне спиной и смотрят в одну точку. Я гоже смотрю туда и не могу понять, почему они так сутулятся. Да, они смотрят на человека, который стоит перед ними и держит в опу- щенной руке рев8лывер. Это комиссар пол- ка. Что он говорит? Нет, он ничего не го- ворит. 0.н только смотрит на красноармей- цев. И под этим сверкающим, гневным и укоряющим взглядом толпа беглецов вновь становится организованным красным вой- ском. Я вижу это по конфузливо :утуля- щимся спинам, по опущенным вниз глазам, по неловким улыбкам. Разговор идет молча. — В панику ударились? Пост бросили? Труса праздновать? — опрашивают буравя- щие глаза комиссара. — Паршиво получилось, товарищ комис- сар, — отвечают сутулые спины, — нелов- ко получилось. — Что же вы, товарищи? — чуть смяг- чаются глаза комиссара. — Нам сов етская власть доверила, как боевому полку, а мы цикорию подсыпали? — Затемнение какое-то, в голове помути- лось, товарищ комиссар, — отвечают опу- щенные вниз головы. — И сами не знаем, •как это получилось. — Как .же мы теперь оправдаемся? Дока- зать надо, товарищи, кровь свою отдать. , до последней капли!. — А мы разве не большевики? 4 - отзеча- ют неловкие улыбки. — Разве мы не насту- пали' на Варшаву?' Разговор без слов кончен. Комиссар вкладывает револьвер в кабуру и говорит напряженно выжидающему ко- мандиру полка: — Действуй! Слово это, уверенное и властное, сказано командиру полка, но адресовано нам. — Первый батальон налево, второй нап- раво!.. Комполка взмахом руки указывает лесто, и стена людей быстро расступается. Я пику перед собой деревянный мостик, перебро- шенный через заболоченную реченку. На •мостике суетятся саперы, прокладывая про- вод". к динамиту. За мостом развара -?ивают свои катушки телефонисты. — С гранатами, ко мне! Десяток человек выходит из рядов и при- ближается к командиру полка. Они уходят назад, навстречу броневикам. — Двуколки с пулеметами... Саперам под- рубить деревья у дороги... Первый батальон занимает позицию... Командир батальона, ваша задача... Ведите батальон!.. Второй ба- тальон занимает позицию... Ваша задача... Ведите батальон!.. Короткие, четкие команды и приказания исполняются быстро и охотно. Уверенность- вернулась и шаги чеканятся твердо... — Второй батальон, стой!.. Второй баталь- он! Камандир полка быстрыми шагами приб- лижается к нам. — Кто там без винтовки? Выходи! Вы-х.о- ди!.. ^ з строя медленно выходит красноармеец в обгерелой шинели и останавливаетсл пе- 'ред строем, .низко опустив голову. — Где ваша винтовка? Красноармеец молчит. — (Бросили? Оружие бросили? Позор!" Весь полк опозорили!.. Оружие!... Врагам, оружие отдали!.. — Я... в лесу... в .мох..! — Идите на место. Будете отданы под суд. Ординарец, отдайте ему свою винточку » патроны. Мы на позиции. Мы смотрим, как саперы ловко обвязывают колючгй проволокой минированные завалы деревьев. Мы прове- ряем капсули вспыльчивой гремучей ргути в круглых, рубчатых гранатах , и ощущаем их холодную уверенность. Теперь браяеви- кам не пройти. Теперь уж им не прэйти, пусть их будут сотни! Бронепоезд со стан- ции гулко /рисягает на .верность советам и роет остроносыми снарядами широкие во- ронки на шоссе, перед колесами пнеких броневиков. Страшная штука—паника. Острой « чо з ой осталась .в памяти эта ночь. 17 верст мы от- махали в полтора часа. И вот мы опять- боеспособны... Октябрь окрасил придорожный к\пгтар- ник и редкие перелески в бурый и красный цвета осени. Ночи стали холодные и безмол- вные, осенние ночи. Щетинистые поля и до- роги безлюдны. Хуторки и деревушки при- таились, прижались к земле и молча ждут. Осенью пули жужжат по-особому зло, как голодные шмели. Октава гаубиц звучит глу- ше, простудно, точно за лето нарезное гор-