Сибирские огни, 1933, № 7-8

флажком на точке Златоуста, Челябинска, Екатеринбурга чудились разгромленные кол- чаковские полки. Поспеем ли на Деникина или его добьют без нас? В новом обмундировании, обтянутые на- ялечными и поясными ремнями, вооружен- ные кортиками и наганами, мы стояли на- пряженными шеренгами в клубном зале и слушали. Праздничной музыкой звучал приказ по Западному фронту о присвоении нам звания краскомов. А затем, пьяные от радости, мы гурьбой ходили по холмистым улицам города, и казалось, что молодое мартовское солцце и лица прохожих, и пры- гающие по талому снегу галки одинаково сердечно улыбаются нам и пьяны нашей ра- достью, и горды нашей гордостью, и горят нашим задором. Я — красный командир Рабоче-крестьян- ской Красной армии Российской Социалисти- ческой Федеративной Советской Республи- ки. . Красный командир — это звучит гордо! • • » . . • . , , , . . Когда ехать некуда, двухнедельной от- яуск превращается в мучительную пытку. Непривычное безделье гонит по каналам памяти неуклюжие мысли. ч Они ползут, црдхватываемые течением воспоминаний, и тех „пропадают, то, ветвистые и занозистые, как вырванное с корнем дерево, мучают и брда.но жалят. Слабые люди бегут от та- ких мыслей в топкое болото ханжи и са- могона. Я сижу на скамейке бульвара и слушаю аджод-^ррдах птиц, вьющихся над оголен- а«>1Ш'. деревьями. Вот, по еще мерзлой, как бМ:;звенящей дорожке проходит молотая иданцщщ Ц: стук ее проворных каблучков тяжело Г "Отдается IB моих висках. Чудится знакомый", профиль. Кровь горячей волной ирдаликаетг кпсердцу... На одно (мгновенье я поддаюсь т.желанному обману и вскакиваю, чадбм';мчат-йШ'!за .ней, окликнуть, заглянуть в Мйлые > »лаза. Но мгновенье проходит, и Я-^еШйР^ЕГ'зубы, тяжело поднимаюсь и иду fl i j5ft4b 1 'd'$T0ro 3 ifecTa, где глаза так часто об- лШЫёайт , г де' мысли текут так бе:покой- Н ' ^ П Э М Е IS VPHUOJ: 1 ' 'я хожу ,в театр и смотрю, как именитые артисты за полновесный «оас- й Щ м Ш Ш * faht к • разыгрывают на поевшие ы. Что они понимают в лйвёй' дЗД 'Шдй'? Разве есть краски для передачи не передаваемого? Разве можно передать человеческую тоску? Марш на Варшаву... Великий марш отва- ги... Марш революционных идей, вписан- ный красными буквами в древнюю книгу человеческой истории. Сотни тысяч седых граждан Всемирного Союза Социалистиче- ских Республик, шатавших от Березины и Днепра к берегам Вислы, будут рассказы- вать об этом марше своим внукам. Будут рассказы,вать о мужестве людей, защищав- ших власть восходящего класса — могиль- V щика классов. Вошь заключила союз с панами.,В дере- вушке под Белостоком тифозная горячка свалила, меня, и амбразуры варшавской ци- тадели предстали предо мной в мутном ту- мане бреда, .связавшего в одно мое вчера и aaiBTpa... Тоскливые думы заполняли просветы со- знания. Топот ног за окном отрывал мою тяжелую голову от подушки, и глаза зави- стливо провожали веселые спины, пеоехва- ченные накрест ремнями красноармейских патронташей. И я радовался, когда гооячеч- ная вспышка моей отравленной крови воз- вр'Эщала меня назад, .в бурлящий водоворот уже прошедших событий. ... Эх и перли же паны, эх и перли, эх и улепетывали... На Нареве они дали л ебе пе- редышку, паны... Смешное дело... Я помню эту переправу. Вода в Нареве, кипела от снарядов... Кипела от взрывов, кипела, как моя кровь. Облака дыма сжимали горло, и огсинь жег меня. О.х, как т^удЬо было ды- шать... Я задыхался... Брызги воды высоко поднимались ,на воздух, и за их веселым сверканьем прятались черные режущие бры- зги снарядов... А мы переправлялись... Я на- гибался к взволнованной воде Нарева, что- бы залить огонь, который высушил мои внутренности, .но вода со смехом уходила от меня... Она смеяшась, проклятая... Во- ды!.. Один глоток... Чьи-то холодные, освежающие руки лас- ково ложатся мне на лоб. Я открываю гла- за и с тоской вижу все ту же тараканью щель перед собой. В оконце загля давает серый рассвет. У моего изголовья, к у т а ть в драное одеяло, стоит раненый в мякогь спины красноармеец и по-цравляет на мо?й голове пузырь со льдом. — Бредишь, братишка, мечешься. Жар у тебя, что ли? Смотри, не окочурься... А я все