Сибирские огни, 1933, № 7-8

го языка. Сна гладила потрепанные пере- плеты, точно они были живые, и вспомина- ла, как Федя учил ее читать и говорить по- русски. Затем юна вдруг заторопилась к поезду и ушла. С тех пор я ее больше не вздела. — А Федор, ваш брат, где он? — Мы получили от Феди одно письмо. Это было в конце августа или начале сен- тября 17 года. Как раз во время корни- ловского похода на Петроград.» С тех прр иы не имеем от него никаких известий. Глаза женщины вдруг затуманились. Она поспешно схватила маленький несессер и выбежала из купе. Стало тихо. Андрей втиснул свои широкие плечи в угол и. де- лал вид, что дремлет, но по чуть вздраги- вающим векам я понял, что он притворяет- ся. Я смотрел на моего друга и думал о судьбе женщины, оставившей такой глубо- кий след в его жизни. Андрей, видимо, тоже думал о ней, потому что он вдруг пе- ресел ко мне и тихо, точно по секрету, ска- зал: — Она была геройской женщиной, Вася. Такие не забываются. Она умела крепко любить и крепко бороться. Это редкое со- четание у женщины. Факт! В купе вернулась Галина Петровна. От нее пахло сладкими духами и губы рдели свежим слоем краски. Разговор не клеил- ся. Андрей опять уткнулся в угол и закрыл глаза. Галина Петровна копалась в своем новеньком изящном саквояже и не обра- щала на меня внимания. Я почувствовал себя лишним в купе, а молчание тяготило меня. И тогда я опять взобрался на верх- нюю полку и взялся за вторую тетрадь Ан- дрея. Несколько первых страниц были ста- рательно зачеркнуты красными чернилами. За этими страницами на чистом листе было написано слово «Булак», тоже зачеркнутое и под ним печатными буквами выведено: «Батько на Западном». Я улегся поудобнее и скоро забыл, что со времен Булака мы уже десять раз праздновали юбилей Крас- ной армии. ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ. БАТЬКО НА ЗАПАДНОМ. 15 мая 1919 года я стал красноармейцем и в третий раз за свою жизнь попал в за- пасный полк. Дни были бурливые, шумные, неприче- санные.' Партизанский дух вольницей гу- лял по казарменным баракам и подавлялся только железной волей комиссара. Еже- дневно мы получали полфунта глинистого хлеба, утыканного колкими овсинками, и го- рячую порцию комиссарских речей. Коман- диры рот из наскоро мобилизованных ста- рых офицеров беспомощно мотались среди полуголодных и веселых, разношерстно оде- тых красноармейцев. Им было невесело, этим офицерам. Ранним летом бывают такие дни, когда солнечная радость лучится из человеческих глаз, и кажется, что земля нарядилась в праздничные одежды и щеголяет пестрым монисто молодых цветов. — В такой бы денек сальцем поснедать, —покряхтел мой сосед по нарам, — и брю- хом на солнце... Благодать! — Он похло- ' пал себя по животу — ... Слышь, Непоседа, сальца у тебя нет? — Тьфу, рожа, сальца захотел, — ото- звался снизу сердитый голос Непоседы. — Второй день без пайка сидим, мать их в бога!.. Сальца!.. Пайку бы получить и то. .. — Горбушку бы!... — В горбушках твоих овса на полпуда... Овсом кормят заместо хлеба, в, перемать христа... до ветра, как лошадь, ходишь... — Хлеба, видать, и сегодня не дадут. — Это еще почему? — Не выросло еще для нас. — Не выросло? — Над краем верхних нар показалось побагровевшее от возбуж- дения лицо Непоседы. — Нас это не ка- сается, нам отдай, что положено... И так медведю на зубок дают... Разве это пай- ки? В богородицу... ,Отдай, что поло- жено! — Заткнись, ротный прется. В дверь просунулась затянутая фигура командира роты. На том месте, где у него раньше были погоны, темнели зеленые че- тырехугольные пятна, резко выделяясь на выгоревшей от солнца защитной гимнастер- ке. Он медленно пошел вдоль нар, прово- жаемый полувраждебными, полунасмешли- выми взглядами. — Ну :к§к, товарищи? — Так, середка на половину!... — Потерпеть надо. — Валяй!... — Хлеб привезут, товарищи, к ночи, или завтра.' — Завтра? — Чей-то тонкий голос взор- вался и сгас в наступившем молчании: — Республика бедна... Не под силу ей содержать... Враги... — А уж ты и рад?!