Сибирские огни, 1933, № 5-6

М сразу оке погасил глаза, уходя «а пло- щадь. У общественных магазинов чирикали две ве- ялки и трещал триер. Там ссыпали семенные фонды. Исполком в первый же день после во- лостного с'езда решил собирать для бедноты, солдаток и вдов семена п е т ри рубля за пуд. Главная улица ссыпала их еще третьего дня. Сейчас везли с Красной улицы. У триера сгоял шум. Из амбара вышел Иван Савельич Бзырин. Покрутил носом, зачихал. — Савельич, прись сюда! — крикнула Кви- тинина. Савельич, боявшийся ее как огня, дробной рысцой побежал к триеру. Там стояли семь подвод с развязанными мешками. Квитинина указала на них: — Рази это семена? Овсюк голимый! Веяли семена солдатки и вдовы. И все поня- ли: эти не спустят. Вабы бросили веялки и ок- ружили возы. — Ты что же солдаткам да вдовам дерьмо разное даещь? — закричали они хозяину се- мян Дмитрию Епанчинцеву. —• Упреждаем: ато тебе не старый режим, прыщи-то тебе все по- выдавим враз! Епанчинцев стоял, прибитый криком. Кзити- нина подошла к нему, сунула в руки повод: — Вези назад. И чтоб сейчас же сто пудов чистых самян здесь были! — заревел подо шедший Баклыков. Искаженные злобой по- темнели глаза, Митрий шарахнулся в сторону. Гордей подошел к Александру Слюдкину, то- же привезшему семена, копнул зерно рукой, — чистая, подобранная пшеница бежала меж Пальцев. — Не спал и на всех злюсь, как зверь, — недовольный сказал он Александру. — Роман Спиридоныч ничего не пишет? — Он не напишет, — ответил Александр. После того, как уехал Роман Слюдкин, в ис- полкоме стало как будто свободнее, смелее звенели голоса. Баклыков, уходя от магазинов, подумал о том, что молчание Романа Слюдки- .на на-руку. Гордей слишком хорошо знал Ро- мана. В исполкоме он долго ждал Семена Ос- танина с Кундюмовской заимки и, не дождав- шись, ушел обедать. . В избе Татьяны на голбце лежал Варнава. Гордей тяжело опустился у его ног. Где-то да- леко «лопали глухие. выстрелы. Баклыков тя- жело вздохнул, с трудом поднял веки. В избе было тихо. Спокойно спал Варнава. С палатей на пол падали тараканы и хлопала на ветру ставня, Гордей выглянул в окно и не понял, кого ждал: Семена Останина или Татьяну. С Татьяной сошелся он как-то незаметно, и теперь ему казалось, что он жил с нею давно, еще до войны, а Ольга — жена Епанчинце- ва — была так, мимоходом задетый человек. Получилось, как и' с грамотой: когда Гордей на фронте научился читать и стал писать пись- .*>, ему показалось, что он давно еще в дет- стве кому-то писал. Тихонько вошла Татьяна, внося крепкий за- пах пшеницы. Гордеи попросил ее: — Сядь рядом. В окно виднелась налитая талыми снегами степь. На ближних церковных землях табуна* ми кружили мужики. Баклыков мысленно пред- ставлял себе их возбужденные лица. — Понимаешь, тут у меня радость, — про- говорил он, указывая на грудь. — Не могу дышать и радость свою няньчу, ' как малое дите. Татьяна положила большую голову Гордея к себе на колени. И показалось ему, что лег рн под березу, полную шума и листьев. Татья- на неожиданно вспомнила, как бил ее Клемен- тий каждую весну. Их пурт, как и все, когда выезжали на пахоту, останавливался перед церковью. Клементий молился подолгу, а к концу молитвы его лицо багровело, глаза мут- нели, и весь он начинал дрожать. «Уйди», — хрипел он жене, пряча сведенное мукой лицо. JH кулак .настигал Татьяну. Вспомнила, и все в ней отдалось болью. — Гордей, мне кажется, будто ворон унес мои старые года. — А ты не плачь, — проговорил он, чувст- вуя, как обожгла щеку упавшая слеза. — Мы, все бабы, повеяли пшеницу, да и за- плакали туртом, — ответила Татьяна. — Так, вздумали все,». -— На смуглом лице ее росами здоровых утр блестели слезы. И Баклыков ушел в исполком, попрежнему бодрый, не чувствуя усталости. Поздно вечером вернулись мужики с делян, забежали в исполком, поорали и разбрелись по домам. Антаево занемело в сумерках. В исполкоме была тихо, ярко горела лампа, лежали на столе развернутые планы земель, но Гордея Баклыкова не покидало чувство отра- ды, что особенно сильно крутило его в этот день. Он оторвался от планов: — Слушай, Кузьма. Про такие 'пустяки ду- маю: жил я с Ольгой или нет? Кузьма Подзфов захохотал. Они были двое, с крыльца чуть доносился смех дежурных кра- сногвардейцев и девок, в углу на скамьях спал Силантий.