Сибирские огни, 1933, № 5-6

«Цыига!». Слово звонкое, как бубен. Небываев взглянул на партизан, сидевших у костра. Скрывают ли они, как и он, свою бо- лезнь? Все уже кончили есть. Олешек задумчиво строгал сухие палочки; как венчик ромашки, выползали стружки из-под его ножа. Десюков разглядывал свои разбитые сапоги. Устинкин говорил о хлебе. Остальные слушали. Рты их были широко открыты. Небываев топором мелко, как фарш, изрубил остатки мяса и набил им карманы. — Он будет сосать его по дороге. Потом лежал, курил, смотрел на желтого Кима, жадно слушавшего рассказ Уетинкина. А тот все говорил о хлебе. Отдыхали до вечера и ночевали на этом при- вале. Утром снова поели мяса, роздали патро- ны, обулись в последние олочи и двинулись дальше. Сапоги, палатка, лишняя одежда остались ви- сеть ва деревьях. Каждый, как Олешек, нес подмышкой свою оленью шкуру и за плечами — винтовку. Пат- ронташи давили щрудь. (Оттянутые подсумками ремни врезались в поясницу. Ким хромал. Не- бываев сосал рубленое мясо вместе с кровью из десен. Но никого еще не покидала бодрость. И ночью, лежа у костра, они пели. Начинал Степунов. Опрокинувшись навзничь и следя в небе вырастающие над тайгой созвездия, он за- тягивал дурацкую песню: — Три старушки охнули, — пел он жалоб- ным и высоким голосом. —...Ну-ли... ну-ли, — подхватывали торжест- венным басом конопатые братья Коняевы. Пел Рыжих — парень с красивыми глазами; пел Устинкин; пел суровый Дескжое, не меняя серьезного выражения лица. Небываев смеялся, с трудом обнажая боль- ные десны. Олешек слушал, и песня казалась ему прек- расной. «Откуда приходишь ты, ночь? — думал он,— что так много в тебе 'красоты и радости!» Засыпали поздно, под влажно спящими звез- дами, а во сне бредели хлебом. На утро снова вставали и шли. Целый день брели по болоту с лицами, зэк- рытыми марлей. Устинкин задыхался, сбрасывал комарник. Его грузное тело не вынооило лише- ний. Он отставал, шатался, рот его яростно чернел на искусанном лице. Ким, прихрамывая, вел его под руку. На привале Устинкин сел на кочку. Ломило крестец и ноги. Глаза слезились, и слезы раз'е- дали глубокие расчесы .на скулах. Было больно прикоснуться языком к небу. Он засунул падъ- цы в рот, вынул зуб из ослабевших десен и по- ложил .его на ладонь. Потом поднес Бейывае ву и взял комиссара за (грудь. — Зачем ты раздал муку тунгусам? Мы были бы сыты, стерва! Олешек закричал. Партизаны бросились к Устинкину. Небываев остановил их взглядом. Наступило полное молчание. Как в пропасть, все полетело в тишину — люди у костра, боло- то и (Сумрак над краем его. 'И в этой необычайной тишине тайги и мари ничтожным звуком, не громче juropoxa упавше- го листа, показался Олешеку голос комиссара: — Сукин сын! Какой же ты большевик, есл.1 за советскую власть потерпеть не можешь?! Устинкин облизнул распухшие десны, выплю нул кровь и отошел. (Олешек пытливо и с уважением смотрел на красных. «Большевик! Что это за слово, которое зас тавляет человека забывать страдания?» Он обвел глазами каждого из 'русских. Ники чен не узнала (бы их теперь. Одежда изорва лась в клочья, лица их обросли бородами, веки налились кровью, а (губы сурово молчали. И ни- кто больше не вспоминал о муке, отданной го- лодному стойбищу. «Чего хотят они?» «Если в Аяне их 1ждет смерть, то зачем они идут ей навстречу; если же там нет врага, то- зачем они ищут его?» Олешек обратил .глаза и ладони к земле, опрашивая у нее ответа. Молчала трава, молча- ли кустики клюквы и мох. Но как бы там ,ни было, Олешек ведет этих людей и должен о них заботиться. Он подошел к Небываеву, ткнул пальцем в свои десна н сказал: — Надо искать черемшу! 5 Он ушел с одним ножом, оставив винчестер у костра, и вскоре вернулся, неся подмышкой пучок травы. Она пахла острей чеснока, листья же были широкие, как у ландышей. — Ешь, — строго сказал он каждому. А Ус- тинкину дал черемши вдвое больше. — Ты будешь здоров. Олещак привел партизан на черемшовое по- ле. ! В тени широких листьев долго держалась роса. Казалось, и она пропахла чесноком. Тут правели они полдня и двинулись дальние. 3 Черемша—растение, исстарии известное в Си- бири, как чудесное противоцинготное средство. Приискатели, нанимаясь на золотые промысла, ставили в договоре условие, чтобы хозяин каж- дый день давал стакан водки и миску соленой черемши.