Сибирские огни, 1933, № 5-6

их. Вот это i— верная твоя и наша победа». Видимо, по замыслу автора, в- этом и заклю- чалась основная установка повести: изобразит * природу внутренней интервенции и указать способы борьбы с нею. Однако, история Кли- ма, его возня (не борьба) с обступившим его болотом, с «интервенцией в личной жизни» ре- шительно перевешивают эту общую установку повести. ; ^ 3 рм п * iw л я Впрочем, вообще говоря, это не плохо. Ведь существ ование Климов i(Не говоря» о Сте- панах) само по себе —• одна из величайших побед революции. В эпоху гражданской вой- ны, в условиях жестокой разрухи, создать но- вую щколу, подготовить в ней кадры совер- шенно иных, чем прежние, работников. Это показатель творческих, созидательных сил ре- волюции. Писать об этом нужнее, чем о мно- гом другом. В повести можно находить недостатки, но автор применяет правильный метод. Это вид- но, между прочим, из того, что, —- как уже отмечено выше, — изучая один из моментов жизни, художник сумел увидеть и дальнейшее, сумел уловить жизнь .в процессе ее развития. Н. Т. МУЖЕСТВЕННАЯ КНИГА П. ПАВЛЕНКО. «БАРРИКАДЫ». Ф е д е р а - ц и я . М о с к в а . 1932 г. Т и р а ж 10200 э к с . Ц е н а с п е р е п л е т о м 6 р. 60 к. «Баррикады» Павленко — очень талантливая вещь. Это — во-первых. И, во-вторых, — это подлинная историческая повесть, соблюдающая все требования этого труднейшего и ковар- нейшего литературного жанра. Далеко не вся- кое повествование, в котором автор, вместо настоящего, употребляет прошедшее время, есть повествование историческое. Историче- ское повествование, помимо элементарного правдоподобия, фактической адэкватности про- шлому, требует от художника еще особого исторического чувства — особого рода ретро- спективного чутья, особой способности прони- кать изнутри в изображаемую эпоху, и воссо- здавать ее не только в существенных, родо- вых, но также в ее интимных и индивидуаль- ных чертах. ' Об'ектОм изображения Павленко взял одну из драматичнейших эпох истории — но также одну' из известнейших — Парижскую коммуну. 'О. Коммуне написаны пирамиды книг. Таким образом, Павленко должен был преодолеть-,, ? щ ТОМ. очень большую литературную инерцию. И он J ее победоносно преодолел. Трагические пери- петии Коммуны в изображении Павленко зано- во обретают ту историческую первобытность, ту конкретную полноту, ту иллюзию реально- сти, без которых реконструкция прошлого, как бы она ни была виртуозна, никогда не вызо- вет в нас симпатического эмоционального от- клика. «Баррикады» в сущности не имеют сюжета. Это ряд" сцен, остро подмеченных и столь же острыми, быстрыми штрихами перенесенных на бумагу. Героя в книге нет. Книга построена так, что художник освобождает себя от обя- занности быть соглядатаем и истолкователем какой-нибудь одной, отдельной человеческой жцзни. Он становится истолкователем слож- ного множества жизней, которые социальной драмой объединены и противопоставлены Друг другу. Героя нет, но есть целая вереница ге 1 роев, из которых каждый на время кульмини- рует вокруг себя интерес повести. Вот худо- жник Буисоон. Вот машинист. Ламарк. Вот Левченко. Это не герои — это обыкновенные люди Коммуны. Каких, вероятно, были тыся- чи. Они чувствуют себя на гребне историче- ской волны, которая несет с собою обновление старой Европы. Они сознают, что Коммуна, какова бы ни была ее судьба, означает ради- кальный перелом в движении истории. Впро- чем, не все это ощущают и чувствуют. Вот Равэ. Он ограничен. Общий ход вещей ос- тается для него загадкой. Его грубый здра- вый смысл, его логика крота, вечно копоша- щегося в низинах жизни, оказывается непри- способленной к масштабу событий. Поэтому он ворчит. Впрочем, он добрый малый и хо- роший коммунар. Он делает свое дело и не отстает от других. Левченко, русский актер, дающий Равэ стратегические уроки, судит о вещах, пожалуй, чересчур проницательно. Он немного модернизирован автором. Великолепно удаются Павленко описания ре- волюционного Парижа — конвульсии его ог- ромной подвижной плоти, парализованной вос- станием, расстройство функций, хаос, баррика- ды, воздвигнутые молниеносной, энергией про- летариев, будни, вторгающиеся в грозные собы- тия и примешивающие прозаический и мирный запах чеснока и супа к страшному запаху кро- ви. Эта «физиология» революционного горо- да — сильнейщая сторона книги. Но есть и недостатки. Во-первых, некоторая незаконченность, не- полнота книги. Книга Павленко вызывает же- лание, как можно глубже нырнуть в эпоху, —• но скоро вы стукаетесь головой о дно. Во-вторых, конспективность, почти алгебраи- ческая скупость некоторых характеристик'. Таков Домбровский. Таков Курбэ. Это толь- пунктиром обозначенные контуры людей, а не люди. Павленко словно пугает более энергич- ный, более рельефный нажим карандаша, ко- гда он рисует этих людей. Пожалуй, следовало бы также отметить, что язык Павленко имеет более разфинированный характер, чем этого требуют сюжет и за- мысел. Вот и все упреки, какие можно сделать кни- ге. За вычетом их у нас остается очень хоро- шая книга •— мужественная и в достаточной степени простая. Ю. О. СИБИРСКОЙ СОВЕТСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ. Пять лет тому наэтш, в начале организации нашей краевой энциклопедии, т.* Эйхе, тогда председатель крайисполкома, достаточно четко подчеркнул задачи и значение этого издания. «Разрешение проблемы реконструкции сибир- ского хозяйства на новых экономических и технических основах, — писал он, •— сильно, затрудняется* отсутствием точных, научно-про- веренных данных о Сибири. Порой приходит- ся проводить заново работу, которая когда-то и кем-то уже была сделана, стоит только ее найти и проверить с точки зрения соответствия современным задачам. Сибирская советская энциклопедия должна дать сводку всех мате- риалов по Сибири, отыскать и обработать все новейшие данные и тем самым облегчить прак- тическую работу всех звеньев советского аппа- рата, культурных учреждений и хозяйственных