Сибирские огни, 1933, № 5-6

нокрадом племенного жеребца из соседнего колхоза и разоблачают поджигателей, устро- ивших пожар в деревне. Это послужило си- гналом и для взрослых. Глухая классовая борьба перерастает в Шумихе в открытую. Бедняки вместе с середняками завязывают связь с соседним колхозом. Связь заканчи- вается организацией в Шумихе своего колхо- за. Но до образования его кулак организует ряд вредительских актов, в том числе и по- кушение на активиста Кешку. Тем не менее колхоз в Шумихе восторжествовал, начало но- вой жизни в глухой таежной деревушке по- . ложен©. Таково, в общих чертаж, содержание «Рост- ков». Не в пример прочим сибирским детским пи- сателям, Таежный прекрасно знает и умеет показать роль коммунистов в перестройке де- ревни. И хотя застрельщиками новой жизни в Шумихе являются ребята, они тесно спле- тают свою работу я с секретарем райкома, и с секретарем колхозной ячейки, и с комсо- мольцами. И вое это жизненно," живо, прав- доподобно. «Ростки» — весьма неплохая кни- га, заряженная бодрыми эмоциями, насыщен- ная занимательностью, дающая ощущение, веет подлинной новой жизнью, растущей в подлинной тайге. Может быть, не выветрился в книге пресло- вутый авангардизм, возможно .есть в ней и другие недостатки. Но все они бледнеют, •-стираются при общей оценке книги. Безмер- но важно в ней то, что Таежному удалось правдиво и красочно показать детям кулака. В ярких образах Таежный открывает перед детьми тот социальный тип, который так вы- пукло охарактеризован в известных словах Ленина: «кулаки — самые дикие, зверские, грубые экоплоататоры... Кулака можно и лег- ко можно помирить с помещиком, царем, по- пом, даже если они и поссорились, но с рабо- чим классом — никогда». Таежный показал детям кулака, как беспо- щадного, непримиримого классового врага. И одновременно показал начало /процесса мед- ленной, но верной (переделки трудящегося крестьянина, бедняка и середняка в типах Ивана Егоровича, отца Кешки, Катерины, Ми- неевны, «Корочки» и т. д. Это делает книгу не только убедительной, но и р а д о с т н о й . Глубокой любовью окутал Таежный своих положительных героев. ЭтО сделало их скуль- птурно-отчетливыми, их чувствуешь, видишь, вместе с ними всерьез, по-хорошему волну- ешься их волнением, заботами. Читатель с неослабевающим интересом следит за собы- тиями повести, изложенными просто, легко и ЖИВО. Вот, например, сцена подготовки к • спек- • таклю. «Дали третий звонок. Холщевый занавес сделал неудачную попыт- ку подняться вправо. За сценой кто-то шептал: — Задело на проволоке. — Тише, Петька, совсем порвешь, тише! — Эх, язви те в брюхо. Зацепило, — со- - болезновала публика. •— А вы, ребята, палкой отцепите. Теоеха .(житель. К. ГЛ плм-дим на .сити Отцепил кольцо, и капризный занавес, шурша, умчался в сторону. Терешка дураком на сце- не с актерами. — Не засть! — йричат зрители. — Слазь к чорту! — Не мешай людям!» Во время действия маленький Ганька узна- ет на сцене Кешку и, не смущаясь, пред'яв- ляет претензию из зрительного зала: «Ты куда поховал мою гремушку, Кешка! Отдай пузыря!» На сцене — поп. По ходу пьесы подает реплику партнеру: «Хлеб да соль». За партнера отвечает публика: «едим да свой». У актера отваливается плохо приклеенная борода. Зрители «вносят поправку»: — Филька, борода отвалилась. С левой сто- роны. — Че врешь, — брякает актер и хватается за щеку. И т. д., и т. п. Очень живой, образный, сочный язык пове- сти —- огромный плюс ее. Даже эпизодиче- ские лица, благодаря языку, приобретают со- вершенно ясные очертания. Сторожиха Ага- фья, например. Она поставлена во время спек- такля контролером. «Юркий заяц, проскочив мимо запаренного «кассира», неизбежно с разбега налетал иа живую стену. — Куда? — рявкала басищем Агафья, — гумажку покажи! ,—• Я, тетенька, мамку покликать, мамка тама. —• Не сжует корова твою мамку. Уматывай!» Такими примерами богаты «Ростки». Есть в «Ростках» и та внутренняя, глубокая тепло- та, та эмоциональность, которой нехватает многим нашим детским книгам и которая со- ставляет один из секретов влияния классиче- ской детской книги, пользовавшейся огром- ным успехом не только у ребят, но и у взро- слых (Майн Рид, Жюль Верн, «Алиса в стра- не чудес», «Хижина дяди Тома» и др.). Очень искусно, не в пример многим сибир- ским писателям, использует Таежный сибир- скую \ природу. Все это вместе взятое — тлубокая эмоциональность книги, насыщен- ность образами, отсутствие трафаретного резонера, богатый язык, кипучее 'содержание повести — делают «Ростки» любимой книгой для ребят, книгой, от которой захватывает дыхание, которую хочется еще и еще раз—до дыр на страницах — читать и перечитывать. .Крымиздат сделал очень ценный подарок Сибири, издав «Ростки». Это необходимо учесть Запсибогизу. После «Ростков» и рядом с ними особенно пресными кажутся сусальные младенцы А. Кузнецовой, о которых она повествует в сборнике «Октябрята». Все дети ее рассказов (кстати ничем ве связанные с Сибирью) — пай-детки. Они умеют как-то «уничтожающе хмыкать» («Договор подписали»), мгновенно превращаться из ленивцев и шалунов в стопроцентных ударников («Буду ударницей»,), из нерях и грязнуль — в первачей («Выстав- ка»). Дошколята и школьники А. Кузнецовой вызывают на соревнование колхозников и ПРПИРЦ^ТДП /ппирмч JJe гп^ашпчлт^п