Сибирские огни, 1933, № 3-4

«си на ставили на них самострелов, не >зшли челибухюй, потому что Окше- л— милосердный дух охоты — запре- щал у б и в а Т Ь их за красоту. Зато на Ма- ем Шантаре и на Большом Шантаре вдилось столько соболя, что платить :ак солнце-царю и платить ясак китай- ам было легче, чем 'Снять свою урасу уйти. Тогда черный 'соболь с Алдома тоил сто рублей. Но дороже, чем са- 1Ый лучший соболь с Алдома, стоили леньи торбаза, вышитые рукой Сыр- адокок. Не было искусней ее вышиваль- цицы ни в нашем племени, ни в дру- их. Шила она жилками, вышивала сук- ом и бисером и разноцветной камасой, ьгрезанной из голени молодых лосей. !то оленей давали за нее калыму, но )тец ее, Чученча, просил двести, пого- ду что она вышивала цветы и деревья, соторык никто не видал в нашей тайге. Однажды с М'оря пришел человек. Он фиплыл на большой лодке за дельфи- ами и нерпой, и лодка его была кры- юта, и крылья .полны ветра. И большие калы и малые камни 'Оказали ему: Здравствуй!». Но он не гов'орил ни по- кутски, ни по-русски, ни по-митайски и ачал жить не так, как живут овены. >н построил себе юрту и высокий очаг. \ дым никогда не ночевал под его кры- ией. Он не дарил соседям мяса, когда уби- гал кабаргу, не. брал, когда ему дарили. >н убивал орлов. Он не боялся Нгален- и и бросал его кости на землих И великий Нгаленга отомстил ему. Овены прозвали его Бородатым Вол- гам. Волки приходят к нам редко с \м}фа, Амгуни и Алдана. Но этот вот фишел к нам с моря и был хуже дру- их. Он никогда не ходил в стае: один >ил нерпу, один забрасывал сети в мо- >е. один ходил на охоту и веселился в роей большой юрте. Он был бы сыт, 'ели б Нгаленга не вселил в его сердце кадности. Он никогда не ставил знака, если за- бирал из чужого капкана соболя. Ове- [ы думали, что он делает это по нуж- te. Они пришли к нему в юрту, чтобы юмочь, если неудача идет по его сле- Ь'М. Но увидели много связок соболей, олубых лисиц и беличьих спинок. — Разве м'ало тебе? — .спросили они. — Мало, — ответил он. — Несите ше меха и добычу. Я вам (буду платить радостью, которой полны мои бочки. И овены поняли, что у Бородатого асть водка. Она была темней звериной крови, пьяней, чем настой мухомора, и давала сердцу печаль. Но печаль эта была такая сладкая, что, раз попробо- вав ее, овены просили еще и помнили всю жизнь. За это 'приносили они Волку соболей и рысей и мясо кабарги, а са- ми были сыты одной печалью. И Нгаленга отомстил ему. Бородатый не хотел жить, как овены. Он строил свой амбар — иияку — не на столбах, как мы, а на земле, позади юрты. И пришел Нгаленга со своей же- ной, со ста своими братьями. Они раз- ломали нияку, с'ели бруснику, юколу, сало, — все, что припас Бородатый, и разорвали его меха. Он звал на помощь овенов. 'Но они не любили его и боя- лись Нгаленги. Голод зазимовал в юрте Бородатого. Он выкуривал его пахучим дымом багульника и молился Окшери. Но дым уходил в трубу сквозь крышу, а голод оставался над очагам. Никто не принес ему порсы и мяса и даже хвоста от юколы. Он варил на обед сосновую заболонь и запивал ее своей печалью. Для него она была горька. За эту печаль полюбила его Сыррад- жок. Она принесла ему мяса и порсы и кусок медвежатины с праздника Кука- Куке. И Нгаленга наказал ее. Она стала же- ной Бородатого за темную, пьяную во- ду, которую Чученча ценил больше ка- лыма. А за Джуг-Джуром на большой реке, на холодном озере 7 жил овен Улабзн. имевший тысячу оленей и не имевший жены. Он никогда не видел Чученчи, .не ви- дел Сырраджок, но всегда носил на- грудник, вышитый ее рукой. Он не сни- мал его даже ночью, когда ложился у костра на оленью шкуру. И снилась ему тогда сфана, где нет тайги и растут те деревья с широкими листьями, ко- торые вышивала одна (Сырраджок. И Удабан сказал якутским купцам: «Вы гоняете! на!рты к морю. Передайте Чученче — я приведу ему тысячу оле- ней за одну Сырраджок». 7 Здесь, повидимому, подразумевается Ангара, впадающая в Байкал.