Сибирские огни, 1933, № 3-4

давшемся строгом лице медленно и проникновенно сказала: — Знаешь, я пришла совогад к тебе... Я 'больше не .моту... 32. Валентина пришла к Марии на ее .но- cByacf квартиру, оглядел ась вокруг, ос- мотрела каждый уголок и весело крик- нула: — Ну, вот давно бы так! Александра Евгеньевича иг было до- ма. Подрули могли поговорить б>гз .по- мехи. Валентина воспользовалась этим и засыпала Марию десятками вопро- сов. Но Мария сначала отвечала скупо и 'сдержанно. Марию тревожили и уг- нетаШи расспросы подрули. — Стесняешься? — уамехнулась Ва: лентина. — Чего оке тебе 'стесняться? Ты теперь, как говорится, мужняя же- на. 'Смешная ты! Вце «еще остаешься 1 дев'чогжой! И вот Мария 'возмутилась. Нет, она не девчонка! Она достаточно выстрада- ла, как женщина. Пусть бы Валентина сама пережила хоть часть того, ' что выпало на ее, Марии, до!лк>, тогда бы она знала, тогда бы она разговаривала иначе. Нет она теперь уже не девчонка! •Она была матерью, она потеряла ребен- ка, она... Пылающее лицо Марии было .гневно. Действительно, она уже не была дев- чонкой. Она выросла. Она показалась Валентине новою, переродившеюся. — Не сердись, — приласкалась к ней подруга. — Честное слово, я ведь тебя не хотела обидеть! — Я знаю., Я на тебя не обшКаюсь. Мне самой вспомнить о себе, какою я была, тяжело. — Теперь ты другая, — подтвердила Валентина. — Ты так быстро перемени- лась. После некоторого неловкого молча- нии подруги оправились, и им стало •снова, как раньше, легко и просто < друг с дружкой. Но неугомонная Валентина не выдержала и спросила о том, что, видимо, ее все время томило: — Ты теперь, Мурочка, конечно, не сглупишь, на допустишь, чтоб ребе- нок..? — Почему? — резко повернулась к ней Мария. — Нет, я непременно хочу, чтоб был ребенок. Непременно! — Но ведь... k — Хочу!.. Я, может быть, из-за э и жизнь свою по-новому устроила! за ребенка! — У тебя ведь был и ты знаешь кая это тяжесть... — осторожно вс зила Валентина. — Это радость! 'Слышишь! Рад иметь ребенка! Вот ты сама ничег понимаешь, хотя всегда суешься у и наставлять меня. Ребенок — это. Мария задохнулась от наш чувств... 'И горечь, и тоска, и вмес тем неуловимое чувство превосход над подругой душили ее. А слов не тало, слов, настоящих, убедитещ слов не было. И снова Валентина спохватила( кинулась успокаивать ее. — Ну, да, конечно. Я не спорю, ли у тебя такая потребность... Это нятно... — Нет, — овладев собою и по® голевой, возразила Мария, — ты таки по-настоящему всего не поя ешь. И мне трудно тебе рассказать, яснить. Мне трудно... Оставшись юдна, Мария не могла покоиться. Разговор с Валентиной будил в йей тревожные и доюадн&е ели. Она стала думать. Упорно, нас чиво. Вот был у нее Вовка, ребенок. У и вышло так, что его смерть как б; развязала ей руки, сняла с ее души кую тяжесть, мешавшую стать по стоящему, прочно и насовсем же Александра Евгеньевича. Ведь им так, да, да! Это тай выходит: В мешал, при Вовке она не находи; себе сил построить свою жизнь как она построена теперь. Ведь все мя, .все время где-то гнездилось со ние, что Вовка будет как-то ст между нею и Александром Евгень чем. Будет стоять и воскрешать -щ лое, вызывать из (забвения Нико первую страсть, первое чувство. Мария хрустнула пальцами. О, ный Вовка! Так вспоминать о нйм, думать ю нем! Как это тяжело!.. Мысли наползали на Марию. Ток ее, мучили. И ей казалось, что они: давят ее. Но это только так казал Ибо, оттолкнувшись от ВовКи, от 00 .минамий о нем, .она вспомнила о ж» сегодня. Вспомнила об Александре