Сибирские огни, 1933, № 3-4

что жар у «его понизился. Но это толь- ко ей так казалось. Бол ешь делала свое дело. А у слесаря на его половине было смя- тение. Там боялись за своих ребят, бо- ялись, как бы болезнь не охватила На- талку или Степку. Там осторожно пого- варивали о том, что лучше бы Вовку от- править в больницу, где и уход лучше и где он не представлял бы ни для кого никакой опасности. И напуганные бо- лезнью хозяева Марии отправили сво- их ребят куда-то к друзьям. Александр Евгеньевич всеми силами старался разделить с Марией ее старания что уходу за больным. Запустив часть своих занятий, бросив работу, он часа- ми просиживал возле Вовки рядом с Ма- рией. Он ходил в аптеку за лекарства- ми, приводил врача, беспокоился о каж- дой мелочи. Он был рядом с Марией, а та его как-будто и «е замечала. Та зна- ла только одного Вовку, его боль, его сгорание, его стоны. И у Александра Евгеньевича порою вспыхивало невольное раздражение про- тив такой отрешенности. В редкие мгно- вения, когда Вовка затихал и когда Ма- рия могла хоть не надолго передохнуть, он привлекал к себе ее и м<япт упрекал : — Нельзя же так. Ведь ты вся изве- дешься. Разве весь мир заключается только в ребенке? — Это мой ребенок. Мой сын...—уп- рямо твердила Марий, уклоняясь от его ласк и возвращаясь снова к Вовке. 27. Ночью, на шестой день болезни, Вов- ка стал задыхаться. Мария услыхала' его потрясающий хрип, бросилась к нему и при свете покачнувшейся от ее стреми- тельного движения лампочки, увидала багровеющее личико ребенка и закатив- шиеся глазки. Она почувствовала жесто- кий толчок в сердце, кровь широко хлы- нула ей в голову. Она закричала. На крик прибежали слесарила и Сорокоса- бель. Они взглянули на Вовку и быстро переглянулись между ообой. Но как ни мимолетен, как ни украдчив был этот взгляд, которым они взволнованно обме- нялись, Мария сразу же Прочла в. нем безошибочно: —• Вовка умирает! И она крикнула этими словами, и го- лос у нее был какой-то чужой, хриплый и исступленный. — Умирает!., Гладите, умирает! Д помогите же!.. Сорокоеабель ушел куда-то, а слесар ша стала метаться от ребенка к Март и обратно. Она делала что-то ненужно^ и лишнее, она говорила нелепые и неу бедительные слова. Она пыталась одно временно и успокоить Марию и помоч} Вовке. Но Мария не успокаивалась, Вовка умирал. Александр Евгеньевич, за которым до гадливо обегал слесарь, пришел уже тог да, когда для всех было очевидно, чт( ребенок погибает. У Александра Евгень авича побледнели щеки, ой с горесть! взглянул на бившееся в конвульсиях из мученное тельце: Вовки, и на вопль Ма рии, горе которой усилилось, как толь ко она заметила его приход, он тйхк сказал: — Успокойся, Маруоя... Ничего не по делаешь... —Да поМ'опи же ты! — возмущенно не помня себя от горя, крикнула Мария — Помоги ему!.. Помоги ему! Что вы молчите?! • '/ Эта .ночь была тягостной для всех. \ что-то вроде облегчения ,и дЬлгго/ждан ного успокоения наступил^ лишь тогда когда ребенок, протрепеуав и протяжно прерывисто прохрипев, вытянулся, вне запно стал неподвижным и тихим. Толь ко см!ерть Вовки оборвала смятение тягостную сутолоку, которая трепетала вокруг него я над ним целую ночь. В окно слабо просочился тусклый зим вий день. Свет электрической лампочки стал красноватым и неверным. На ли щах появились серые тени. Серая тень легла на обострившееся, застывшее ли чико Вовки. Мария припала к его тельцу, охватил; его в жестком и цепком об'даии и, со трясаясь от рыданий, выплакивала на'^ ним последние слезы. Солодух положив на ее вздрагивающее плечо теплую ру ку. Фекла Петровна тихо шепнула ему — Не трожьте ее. Пусть поплачет Пусть по-хорошему поплачет. 28. Путь на кладбище вел путанными ули цами и переулками. И одной из таких улиц была та, на Которой до переезда к 'слесарю, жила Мария. Маленький гробик везли на бельп дрогах и за ним двигалась неболыпа кучка провожающих. Марию вела noj