Сибирские огни, 1933, № 3-4

Городком, постоянное отступление наших войск создали вокруг имен Щетинкина и Крав- ченко ореол непобедимости. Занятие города и Р/г-месячное в нем пребывание дало им силу власти, имеющей за собой давность. Они прекрасно использовали для агитации порки крестьян, насилия и бесчинства правитель- ственных отрядов при первом восстании в Минусинском уезде. Ядром банды являются те красные, которые пришли со Щетинкиным и Кравченко из Ачинского уезда сперва в Степ- но-Баджей, а потом- в Минусинск. Это ма- терые красные, спаянные годом борьбы с правительством, озлобленные уничтожением их имущества, иногда расстрелом их семей правительственными войсками. У них нет воз- можности вернуться к мирной жизни, им не- куда вернуться. Они дерутся за свою жизнь, понимая что в случае неуспеха Щетинкина и Кравченко пощады им не будет. Это ядро имеет опыт гражданской войны, умеет раз- жечь крестьянство. У них" мало интелли- гентных сил, и они понимают, что это их большой минус. В «Сохе и молоте» печатаются статьи за статьей с призывом к интеллигенции, то просящие, то угрожаю- щие. Ядро — человек 300-400. Вокруг него насло- ения различной толщины, образовавшиеся в разное время. Много сброда, преступного эле- мента, присоединившегося ради наживы, боль- шевикам, между прочим, дали переселенческие участки. Если вы посмотрите на карту губернии издания Переселенческого управления, то от- меченные красной краской переселенческие участки будут определять большевистские рай- оны. Нравственный уровень переселенческой волны, хлынувшей к нам в Сибирь, очень не высок. Новоселы еще не чувствуют связи с новой своей родиной, наоборот, им кажется, что по отношению к ним творится какая-то несправедливость, выражающаяся даже в том, что старожилы их зажиточнее, имеют иногда лучшие участки земли. Примкнула к красным и часть тех крестьян, которые пострадали как либо от действий правительственных отрядов. (Развитых и идейных большевиков — неболь- шая кучка. Масса «рабоче-крестьянской» армии |также пассивна и неопределенна, как и наши вновь призванные крестьяне. Что же их связы- вает? По моему мнению, страх перед беспо- щадным наказанием. Ген. Барановским издан приказ о помиловании тех красных, которые сдадут оружие. Но красные не верят этому приказу, и они в праве не поверить, потому что я сам не уверен, что сдающегося красного не расстреляют по каким-либо случайным или личным соображениям. Ч т о б ы б ы т ь и с к р е н н и м , я д о л ж е н о г о в о р и т ь с я , ч т о в с е ж е в э т о м в о с - с т а н и и д л я м е н я с к р ы в а е т с я к а к о й - -то и к с . Ч т о з а с т а в и л о п р и с о е д и- Йи т ь ся к б а н д а м т ы с я ч и к р е с т ь я н , г л а в н ы м о б р а з о м , к о н е ч н о , н о в о - с е л о в , н о и с т а р о ж и л о в ? Т е п е р ь и х С в я з ы в а е т с т р а х , н о а в п е р в ы й м о- [и о м е н т ? Бесспорно, в бандах наиболь- ший процен-f стадных людей, а как их заста- вили иттй за собой Щетинкин и Кравченко? Несомненно они меняли свою окраску, подде- лываясь под настроение крестьян. В «Сохе и иолоте» избегают применять термин больше- вик. Кравченко знает, что для сибирского з а- житочного крестьянина большевизм не приман- ка. В «Сохе и молоте» есть статьи, показываю- щие, что крестьянская собственность неприкос- новенна. В газете идет поход против церкви,, а в то же время в Минусинске служатся молеб- ны и панихиды. С первого взгляда какая-то нелогичность, противоречие, на самом же деле это умение подействовать одновременно н? разно настроенный, разно развитый состав красных. Не думаю, чтобы политика проводи- лась сознательно, она ведется скорее интуитив- но. Кравченко говорил третьим лицам: «Как это Колчак не может сдержать свои банды, они часто переходят к нам, мы же эту сволочь держим». По приезде в Красноярск я сделал доклад о своих наблюдениях управляющему губернией и ген. Марковскому. Последний принял меня у себя на квартире. Я хотел быть откровенным с генералам, но не мог, и вот почему: после моего очень сухого доклада, касающегося только постановки дела информации на фрон- те, генерал вдруг стал спрашивать меня в та- ком направлении, что я почувствовал плохо заглушённую неприязнь к ген. Попову, гру- бую, недопустимую для интеллигентного чело- века и тем более для генерал-губернатора. «Скажите о Попове, что говорят на фронте, считают ли его боевым офицером?» — был чуть ли не первым вопросом. «Вы упомянули в своем докладе, что между Барановским и Поповым нет трений], не думаете ли вы, что эта согласованность действий генералов при пассивности Попова могла повлиять на Бара- новского в худшую сторону, что именно этим Об'ясняется нерешительность действий ген. По- пова? Как вы думаете, мог ли ген. Барановский перейти в наступление?» Я отказался отвечать на эти вопросы, отме- тив их странность. Если бы кто-либо другой сказал мне, что командующий войсками будет расспрашивать военного корреспондента, глубоко штатского человека (о чем было сказано в начале докла- да), о том, о чем спрашивал меня ген. Марков- ский, я никогда бы этому не поверил. Это какая-то гримаса нашей ужасной жизни, когда генералы со стороны желают получить матери- алы для опорочивания своих личных врагов, забывая о достоинстве, делая это примитивно, грубо, прямо по-бабьи. Или вот его другой вопрос: «Генерал Барановский никуда не го- ден, его я хочу сменить, как вы думаете, по- дойдет ли на его место полк. Феофилов?» Это спрашивается у меня, военного коррес- пондента, которого генерал видит всего в тре- тий или четвертый раз. Но в то же время я должен указать, что генерал о боевой обстановке на минусинском фронте был правильно осведомлен. Я был с Ним согласен, и с его мнением о ген. Бара- новском, и с его планами зимней кампании, но молчал, потому что считал все эти вопросы безусловно вне области моей компетенции. Я задал генералу в свою очередь вопрос, почему он так восстановлен против ген. По- пова, выразил удивление, почему согласован- ность действий генералов может повредить делу. Марковский уклонился от ответа.