Сибирские огни, 1933, № 11-12

Звучно защелкнулась щеколда! калитки. Сторож сельской управы все еще сидел у древка трехцветного флага, наблюдая за во- робьями на трибуне. — Чисто народ! — крикнул он, увидев сторожа Совнаркома. — Тоже видать пропа* ганду устраивают. Он, воробей, с людьми живет и всяку пакость от них перемат. Сторож Совнаркома молча полез по лесен- ке на трибуну. Там он смахнул веничком воробьиный помет и, разостлав полушубок, лег. Сторож сельской управы спросил: , — А ежели тя из ружья кто дерябнет? Тоже храбрость надо иметь, чтоб на три- бунале спать! Но сторож Совнаркома промолчал. Не вы- терпел и сторож управы. Он выкатил со дво- ра на улицу ходок, потому что не знал боль- шего удовольствия в жизни, как поспать на ходке. Сысоко, друг против друга, цепенели два враждебных флага. Где - то протарахтел пурт. — Совнарком? — переспросил звонкий женский голос, напротив, управы. — Ихи за- коны сам чорт разве только понимает. Пурт подкатывался к Совнаркому. На пур- ту тряслась непонятная, накрытая дерюгой тяжесть. Мужик привязал кобылешку к три- буне. Е г о голос раскололо тишину Совнар- кома. — Не желат, сука! — кричал он. — Антих- ристово семя, сказыват. Управа перед им на лапках: «ах, да пожалте, да позвиняйте», а он. .. — Мужик замычал от злости. На улице, у пуста, собирался народ, глу- хой ропот подстегнул и мужика, и членов Совнаркома. — Скажи ему, подлому, — тяжело прого- ворил председатель, стуча кулаком по сто- лу. — Скажи, ежеля он не захочет. .. — Понимаю! — закричал мужик, сжимая кнут. — Ежели не захочет, — к ногтю. — К ногтю! .. — закричали члены Совнар- кома. Мужик выскочил на улицу. Отвязывая ло- шадь, он возмущался. — Да как же? Поп у нас уросит, поганец! Не желат отпевать. Ну, слыхали мы, что у вас Совнарком, а это, — показывая рукой на пурт, — Петр Иванович Калмагоров, белы его зарубили! Он вернулся из Семирека и своими глазами видал Красну армию. Возчик отдернул дерюгу. На мужиков пах- нуло кровью, но они не отступили. В пурту лежал бородатый человек с разрубленным черепом. Kfjogb залила ему глаза, и он буд- то хотел вытереть ее, держа порубленные руки перед лицом. — Я ему, стерьве, теперь дам! — кричал мужик в красной рубахе. — Приезжайте к нам. Берегите Совнарком, — слышался уже издали его крик. Мужики молчали, на трибуне спал сторож. Кто-то постучал палкой. — Чо же ты, паря, эдак разве стерегут власть, когда миром назначена? — спросил строгий голос. — Кто тама торкает? Я тебе артилерия чо ли? — Человека убили Г Который красну ар- мию видал! К трибуне привалил народ. Лица мужиков были тревожны. — Кроты роют брус. С весны черти нача- ли. Опять жди потопу, — говорил голос из толпы. — Лезь, Ваньша, на трибунал! — Роют от края до края, все озеро по- лыхнет на деревню. А у нас две власти. Эй, Совнарком, выходи! Чего же ты, леший, си- дишь всю неделю. Делов по горло! Среднее окошко в Совнаркоме распахну- лось. Показалась круглая с большим носом голова председателя. Он крикнул: — Мы есть военна власть, а не граждан- ска! Окошко захлопнулось. — У них печати нету, — сообщил кто-то. хрипло и безнадежно. —• Две власти дер- жать — шутейное дело! Мужики переметнулись к управе. Там они тоже кричали о кротах и просили. Мин Епан- чинцев, злобно стуча костылем, отказывал- ся, хватаясь за трубу. Затем его руки плот- снова хлынул к Совнаркому. Три мужика пошли в избу я вскоре вер- нулись, передавая собравшимся: — Они говорят, что ие желают итги к белой сволоте. , , Алымов высунувшись из окна, з а хохот ал: — Эй, Совнарком, сдавайся! Улица закишела народом. Появились мужи- ки с кольями. Они, тяжело дыша, плевали клейкую слюну и материли сторожа, но он спокойно сидел на трибуне, свесив ноги, и дьшил трубкой. з— Уди! — заревел он, неожиданно зали- ваясь злобой на мужиков, подпиравших три- буну. — Дай плюнуть. Мин Епанчинцев поднял руки кверху и так ушел, шепча побелевшими от ненависти гу- бами. Ему кричали о кротах и брусе. Кучка мужиков шла следом, прося требовать от Колчака карболки для отравы, но Епанчин-