Сибирские огни, 1933, № 11-12

ропливо рассказывали сухореченские но- вости: у Казарихи волк овцу зарезал, к Парамоновым н ы нф с1ватьев ' засылают, я в среду вихорь прошел и капустную рас- саду с корнем повыдрал. .. — Ишь, Чо!.. — сочувственно откликался с полатей дедушка Трохим, а тетка, срашно сипя, разливала чай и тащила на стол люби- мые наталочкины маковые пирожки. Вечером сестры одевали костюмы, завязы- вали Щарфы над ухом тщательным бантом и шли на большую улицу. Большая улица — это квартал магазинов, это — ослепительный блеск электричества, роскошь и многолюдие, на какие только спо- собен маленький городок, г де театр, по при чине бедности, закрыт уже три года, г де много церквей, а людям скучно и одиноко. Ту г ая толпа гуляющих ползла от угла до угла, разломившись на две встречных колон- ны. Здесь шумно болтали о самых праздных предметах, здесь любили блеснуть новым костюмом, здесь плелись неожиданные зна- комства, кончающиеся иногда ювадьбой, к общему удовольствию. Единственный в городе синематограф «От- рада» помещался также на Большой улице. Но посещали его скупо: в городке упорно распространялась жуткая история о том, клк где - то в Киеве или в Астрахани сгорел сине- матограф и в нем сто двадцать людей. — Сгорите! — говорили смельчакам, отво- рявшим тяжелую дверь «Отрады», и делали большие глаза. В «Отраде» картинам аккомпанировал Тэвс, младший из семьи музыкантов, извест- ной городу своим одинюки-%-образом жизни и чудачествами. До-м их был наполнен музы- кой и тихой сосредоточенностью. У них не было женщины, они держали прислугу, стару- ху , кормившую их, по слепоте своей, сырыми, неопрятными кушаниями. Город не простил им их одиночества, гордости, чудачеств — и отвернулся от них, переполненный презре- нием. Младший Тэвс был невысокий крепыш, тусклые кудри его не умещались под рыжей шляпой, припухлые веки нависали на темные и рассеянные глаза. Он имел привычку посто- янно перебирать длинными, натруженными пальцами музыканта, — будто под е г о рука- ми не стол, а струны. Он никогда не приносил с собой нот, а играл широко и свободно, подняв свою круп, ную голову к экрачу. Любаня первая заметила Тэ-вса, и после сеанса, когда они, подталкиваемые распарен- ной толпой, шагали к выходу, она шепнула Наталочке: — Посмотри-ка, вон Тэвс. — Гд е? — устало спросила Наталочка. Тэвс стоял у зеленой портьеры и, вгляды- ваясь в толпу, 'нервно вертел папиросу .в своих длинных пальцах. И вышло так, что Наталочка встретилась с ним взглядом, мгновенно испытала очаро- вательную двойственность его глаз—и рас- сеянных и глубоких, — и Любаня отметила про себя, как хищно и' как обрадованно вдруг запылало Наталочкино лицо. — Он похож на Бетховена, — смущенно- сказала Наталочка, когда они вышли. — Кто? — лукаво спросила Любаня. — Тэв с! — крикнула Наталочка -и надула губы. IV. Воскресные прог улкш в город приобрели особое очарование, и о них, тайно от Фели- цаты, сестры шептались всю долгую неделю. Наталочку, горячую и капризную, чув с тво охватило сразу, ярко и бесповоротно. Избалованная—она была младшая в семье- и самая хорошенькая, — привыкшая к неиз- менной ласковой подчиненности сестер, она и зде сь быстро обрела властную уверенность в себе. Наталочка н-е умела целомудренно копить свое чувство, она дразнила Фелицату тонки- ми намеками, а Любане поверяла свои меч- ты, до того дерзкие, что скупая на слова Любаня только бледно улыбалась. Но в «Отраде» Наталочка неизменно смот- рела на Тэвса исподлобья, они не были еще знакомы, и Наталочка, скованная непреодо- лимой застенчизостью, не знала, как это сделать. Между тем, время шло, и капризы Наталоч- ки становились все заметнее, все неожиданее^ В одну из суббот о«а распустила своих учеников -с самого утра. Сестры услышали, как по крыльцу будто покатился горох, и тотчас мимо окон их классов промчалась орущая дикая стая ребят. Вслед за ребята- ми, подпрыгивая, пробежала и Наталочка. Сестры застали ее дома. Взлохмаченнзя больше обыкновенного, она низко -склони- лась над гитарой и круто щипала струны, напевая какую- то невероятную мелодию. — Чего выдумываешь? — сдержанно ска- зала Фелицата, обвязываясь фартуком, что- бы вынуть обед из печи. — Любаня! — позвала Наталочка, и когда- та пришла, шепнула ей в у х о : — Как ты думаешь, если я... если ему. ..