Сибирские огни, 1933, № 11-12

женихом. Поручик Гай растерянно блестел черными, юношескими глазами, пощипывал усики и вое раскланивался, звучно щелкая шпорами. Домик учительниц заметно оживился: Гай оказался веселым парнем, прекрасным мандолинистом (и певуном. Сестры шептались по ночам о приданом для Фелицаты, они радовались >ее счастью и немножко завидовали. Но поручика Г а й ' скоро угнали на фронт — то были годы несчастной япон- ской войны. Фелицата однажды, вместо милаго, розо- вого конвертика, получила телеграмму. Она разрыдалась, бросила скомканную те- леграмму на стол, собрала свой саквояжик и уехала. В телеграмме стояло два слова: — Тяжело ранен, — и адрес одного юж- ного города. От Фелицаты шли коротенькие и растре- панные письма, где она почему-то упорно писала о цене на фрукты. Прошел долгий ме^яц, и Фелицата вдруг явилась бледная, строго подвязанная ко- сынкой сестры милосердия. Она поцелова- ла Любаню и Наталочку. — Он умер, — сказала она, отвернулась и посмотрела в окно. Потом отгородилась вытянутой рукой и торопливо добавила: — Об этом не надо говорить. И пошла в свою спаленку, согнувшаяся и расслабленная. С того года она приобрела прочную желтизну щек и усталое спокойствие, раз- литое во всей ее вдруг потучневшей фигу- ре. Фелицата, оборвавшая положенную ей судьбу — быть доброй хозяйкой дома, переполненного благополучием, — теперь правит несложным, но крепким хозяйством ' домика. Она '-постоянно стряпает, яростно и даже вдохновенно. Ее коронное кушание — пирог с капу- стой, нежный и изумительный, Фелицата непостижимо варьирует его изготовление: то капнет в тесто лимонного масла, и пи- рог вдруг приоебретает легкий аромат фруктов; то наслоит корочку так, что пи- рог, тронутый неумелой рукой, раскалы- вается на кусочки, хрупкий, как стеклышко. Случись гос гь в этот торжественный мо- мент — он непременно охнет от удивления и рассыпется в похвалах. Фелицата только скромно улыбнется: — Ну уж. вы скажете! — и опустит свои беспокойные, не то сердитые, не то спрашивающие глаза. Может случиться так: пройдут годы, Фе- лицата окончательно располнеет, успокоит- ся и будет вспоминать о собственной юно- сти и о поручике Гай с удивлением,недове- рием и доброй улыбкой. III. В предпраздничные дни в домике учитель- ниц начиналась суматоха. Пахло распалив- шимся утюгом, пронзительными духами, подгоревшими котлетами. .. Строго установ- ленный порядок бессовестно нарушался: мягкое кресло Фелицаты стояло боком, свесив до полу встрепанные кисти, всюду . валялось платье, шпильки, белье. Рано утром, повязанные цветными шар- фами, неся в руках свертки отглаженных костюмов, Наталочка и Любаня отправля- лись пешком в город. Фелицата упорно оставалась дома, упря- танная в свой фартук стряпухи, толстая й хлопотливая. От Сухой Речки до города считают семь верст, а идут эти версты в гору, сплошны- ми песчаными бурунами. Ко г да сестры, тяжело дыша, одолеют последний пригорок, горы вдруг обрыва- ются, и Енизу раскрывается сочная долина. За лесами, в синем тумане, таинственно блестят кресты церквей и беззвучно вспы- хивают белые куски дыма над единствен- ной заводской трубой, похожей издали на тонкий черный карандаш. Сестры сворачивают на узенькую, хит- рую тропу, вытоптанную среди бархатной целины чернозема. Наталочка прыгает с тропинки в сторону, ноготками выколупы- вает кусок черной, влажной земли и во- сторженно сует е го к носу Любаяи: — Понюхай! Пахнет! Это — настоящая земля! Сна родит хлеб, травы, леса! — Пахнет, — оживляется и Любаня, — это тебе не п е с о к - Сестры входили в сород, запыленные, веселые, сворачивали в первый же переу- лок и втискивались в домик, приникший к земле .и бурый от старости. Там их встре- чала тетка Хлоя, невероятно разбухшая от водянки, и с полатей свешивал голову, совершенно лысую и желтую, как дыня, дедушка Трохим. Те тка говорила, свистя и задыхаясь от душившего ее тела: — Пришли... сесс. .. девки? Фелицата. .. сссс. .. здорова ли? Сестры бултыхались у умывальника, ТО-