Сибирские огни, 1933, № 11-12

Помолчав, Матрена Фе доро вич с делан- ным равнодушием спросила: — Де вок часто водит? — Бывают когда и дамочки, и барышни, с гостями. — И ночевать оставлят? — Нет, при мне такого не бывало. «Женить надо Спирю, женить. В соку па- рень». .. — думала старуха, пригорюнившись на круглом стуле, возле пианино. Ровно в половине шестого приехал Спи- ридон Иванович. Он умылся и сияющий све- жестью и здоровьем вошел в столовую. — Давай обедать, мамаша. А руки ты не хочешь помыть? — А чего их мыть? Матрену Федоровну смущало количество тарелок, ножей и вилок, с которыми она не знала как обращаться. — Спиря... а я бы в кухне потом поела, в ? Несвычно мне так-то. .. — Ну вот, что это еще за в здор? Чего те- бе положить? Колбасы хочешь? Дай-ка та- релку, нет, не эту, а маленькую. Вот. А я груздочков деревенских, оо сметаной. Да в - но не ел груздей. Ну, выпьем за встречу. Твое здоровье, мама! По усвоенным с детства понятиям благо- пристойности, Матрена Федоровна ела мед- ленно, отставив тарелку на расстояние вытя- нутой руки. Хлеб она доставала не вилкой, а, рукой, соль брала из солонки прямо паль- цами и часто шмыгала носом. «При чужих е е невозможно посадить за стол», подумал Спиридон Иванович. — Нравится тебе моя квартира? — Ниче, ндравится. Только нашто ты, Спиря, страму столько в доме держишь? — Какого сраму ?! — Да вон баба нагишом, там вон парень нагишом... Глядеть совестно. — Ха - ха! Ах ты, святая простота. Этот па- рень — Давид. Помнишь, который Голиафа убил? А женщина, это подлинная картина известного французского художника. Мне ее подарил в Америке инженер, мой большой друг. После обеда Спиридон Иванович снял •иджак, и, закурив папиросу, растянулся на диване. — Мама, садись-ка сюда, рядом. Потолку- ем. Только условие — не обижаться. Он курил, стараясь выбрать нужный тон, жодыскать подходящие выражения. — Видишь ли, мама... Ты привыкла жить по одним обычаям, а я по другим. То, что в нашей темной, отсталой, некультурной де- ревне считается приличным и естественным, людям культурным кажется диким. «Нет, не так я говорю», ужаснулся Спири- дон Иванович, видя по лицу матери, что она его не понимает. — Вот в деревне сморкаются на пол, а так делать нельзя. Под ногтями у тебя грязь, а это некрасиво и негигиенично. Едят люди культурные не так, как едят в деревне, спят тоже. Вот всему этому тебе придется поу- читься, я помогу. Иде т? Матрена Федоровна молчала. — Потом ты ие всегда правильно гово- ришь. Это, конечно, вина не твоя, я знаю. Нельзя, например, говорить «лягчи», «берег- чи», «че», «хочим», потому что таких слов в. русском языке нет. Но это мы тоже попра- вим. Ты будешь учиться в школе для взрос- лых. Что ты на это с к ажешь? Матрена Федоровна поджала г убы: — Конечно, мы люди темные, в Америках не обучались. — Вот ты и обиделась. Почему же не по- учиться полезным вещам? — И так прожила жизнь не хуже других. Переучиваться на старости лет — не к лицу румяна. А ежели гнушаешься мной, Спиря, д ак я и назадь уеду. .. После ужвна Матрена Федоровна легла спать на диване. Спиридон Иванович писал очередную главу свое го большого труда «Новые принципы распределительных уст- ройств», но вскоре с раздражением бросил перо: храп матери мешал работать. Он по- ходил по комнате, покурил, потом собрал бумаги и ушел в спальню. Но громкий с присвистом храп слышался и через дверь. Спиридон Иванович распахнул окно. Со свежим ночным воздухом в комнату ворвал- ся гул города. «Переучиваться — не к лицу румяна», вспомнил инженер фразу матеря ,и ее под- жатые губы. «Я не учел создавшейся диспро- порции. Мы не уживемся, это бесспорно». Прислушиваясь к храпу и закуривая, Спи- ридон Иванович пробормотал: — Придется недельки через д ве в дере в- ню ее обратно отправить. 1933 г. Г