Сибирские огни, 1933, № 11-12

по ладам гармошки, но пальцы не слушаю- тся, лады хрипят вперебой. Ганька на ногах прочнее. Он зорко следит за другом. Рывком отбрасывает Митьку в Сторону, ко г да налетают на него лошади. Митька валится плечом или лицом на земь. Сани мечутся по улице, как угорелые. Ло- шади храпят, грызут удила и роняют под н ош всклокоченную пену. — Уйдем с дороги! Тебе говорят, нет? — берет Ганька за ворот Митьку. — Шарах- нет еще! .. — Чево шарахнет? .. Кто шарахнет? .. Мы сами сегодня шарахнем, — и пытается найти карман. Вынул оттуда юб'емистый кирпич и— к носу Ганьки. — Нюхал? То-то. .. А я, брат, ляпну прямо наповал. Не встанет. — Положь! — Не положу! Я, язви-те в душу. .. Га! — и с силой бросил кирпич в снег. — Во как! Снова подобрал его, падая на корточки, положил в карман.. Втерлись в кучу. Митька задрал голову на «город» и свалился с ног. Ганьке крикнз'ли: — А ну, Ганька, удаль покажи народу! Ле з ь ! — Вино-то! Эх, как оно перелизается! — И полезу! А что? — заносчиво высту- пил вперед Ганька. — Лезь, лазь. Толста ли жила, посмотрим! Ганька подошел к столбу, потрогал рукой. Над толпой взметнулся хохот. — Тонка жила, Ганька! — Он через прясло сейчас не перелезет. — Ково там... , Ганька рассердился. — А не тонка! — А ну, посмотрим! Рванул со своих плеч полушубок, бросил на снег. Швырнул шапку. Потом поплевал на ладони, растер их и обнял столб руками и ногами. В толпе подшучивали. Бросали вдогонку смешки. Но когда Ганька преодолел поло- вину пути, сделал передышку и полез выше, настроение резко изменилось: улыбки сгла- живались, лица вытягивались, в душу впол- зал холодок. Силы Ганьки заметно стали ослабевать: Движение тяжелело, передышки учащива- лись. Он все плотнее и плотнее прижимался к столбу. Наконец, толпа обрадованно вздохнула, Ганька уцепился за перекладину. Но еще сложней оказалось взять, «кре- пость»: концы перекладины, прибитой к столбу, ушли в стороны на расстояние вы- тянутой руки. И надо не только достать, раз- вя з а ть водку и платки, но и спустить их на землю. Народ замер. С перекладины падали платки, колыхаясь в воздухе. В ответ с з-емли полетели шапки. Посыпались с о в е ты. Ганька ве слышал криков, не видел лю- дей. Бабы и давки грудились у платков. Му- жики попрежнему пялили глаза вверх. И вдруг . .. — У - уу х! — вырвалось из толпы. С переломанными Ногами и > руками, с залитой кровью головой, лежал у столба разбившийся Ганька. Рядом с ним валя- лись осколки четверти. IV. У дворов колыхались костры соломы. Осиновка «жгла» масленицу. Становилось тихо. И только Чалбышев затягивал праздник. Он с о своими гостями (еще катался. Сам Чалбышев ехал с женой. Лоша д ьм» правил Мишка. Залихватски встрепенулся, кнутом ударил пристяжную и коренника. Лошади рвалулись и понесли. — Поддай, поддай жару!—кричал Чалбы- шев, сорвав с головы шапку. Мишка натянул вожжи. Афимья уцепи- лась крепко за мужа. Она пробовала уре- зонить его, нэ куда там... Чалбышев ниче- го не слушал: — Бери, Мишка, круче! Бери! Фьить- юю. .. Оль-ле-ле-ле-ле, мои хорошие! Афимья умолкла. Просьбы бесполезны. Только вцепилась крепче в железные пру- тья ободка и замерла, изредка отплевыва- ясь от хлопьев снега. — Гони, Мишка, гони! Я велю! В конце улицы догнали Хрипина. Лоша- дей сдержали. — Что, как? — кричал Хрипин на з аво- роте. I — Оле-ле-л'е! Мишка, подворачивай! Ех али рядов. Лошади дышали отрывисто и часто. Помахивая головами, они клочья- ми разбрасывали пену. — Как, говорю? —- Как? А во как! — Чалбышев до с т ал из кармана бутылку и чайный стакан. По- махал посудиной в воздухе и стал разли- вать вино. — Можна! На морозе это хорошо, — Хрипин перегнулся, достал стакан и осушил его залпом. Ехали шагом. На площади сиротой стоял «город». На