Сибирские огни, 1933, № 11-12

— Коллективом? Да и коллективом ска- зать. .. Оно и свое хозяйство тоже лямка! А как и лямку потеряешь да и коллектива не создашь. .. Тянуть-то за что ж тогда останет- ся? — с тревогой перешел на тенор Бере- зовский. Но >их догоняет Чалбышев. путаясь ногами в полах длинного тулупа. Тень Чалбышева на дороге ' колышется, как в воздухе летучая мышь. — Федор Стгпаныч! Никита Лукьяныч! Стойте-ка, опросить хочу. .. Подождали. Чалбышев подбежал к ним. Запыхался. Растирая ладонями бороду, при- творно обиженным голосом тянул: — В обиде я на вас, Федор Степанович. — В чем дело? В какой обидг? — недоу- мевал Торцов. — Молодой, глядикось, а память уже уста- рела, — слащаво улыбнулся и прощупывал масляным взором Березовского.—Рано! Как же. Вот вы бедняцкие собрания устраиваете, на них и середняков иных к себе кличите. Гляжу, и Никита Лукьяныч идет с тобой опять... Меня-то что ж в читальню не при- хватите с собой, Федор Степанович? — за- кончил совершенно серьезно Чалбышев. — Тебя! — Торцов даже отсупил в сторо- ну: не верит своими глазами — Чалбышев ли это? — Да! Я ж тоже середняк! Как ты дума- ешь, Никита Лукьяныч? — Да-а. .. как сказать. .. — только и вымол- вил Березовский. — Вот что, уважаемый Петр Лупентьич,— с открытой иронией цедил Торцов.—Неког- да нам, знаешь ли, разговаривать сейчас с тобой на эту тему... середняк ты или кулак. Спешим на собрание. Давай-ка и ты качай своей дорогой. И тронулись от него восвояси. П. Перелистывая устав сельхозкоммуны, Тор- цов задал Березовскому вопрос и ждет от- вета: идет ли он в колхоз. Тяжело Березовскому отвечать. Глаза го- ворят: «а ну-ка, да как не создашь колхоз?», язык не поворачивается, словно он разбух во рту., А отвечать все-таки надо. — В коммуне, Никита Лукьяныч, жить бу- дет хорошо. .. Если с руками взяться за де- ло, — вызывает на разговор Торцов. — Хорошо? — не верит Березовский. —• Кривить душой, тоже можно жить хорошо,— он попытался улыбнуться. . — А ты разве думаешь жить кривой ду- шой? — приподнялся Павел. Березовский схватывается, чует — сказал не то. — Не каждому, Павел Петрович, одинако- ва душа втиснута, — стал оправдываться, — чтоб кривить. Захочешь, да не сможешь... А потом, есть которые и бога побаиваются » совесть не потеряна... Куда уж нам кривить — А к чему же ты сказал?—спрашивает дед Трофим. — А к тому, дед, есть и христом-бо гоу клянутся. .. что живет он справедливо! А кра вит вдвое. Ес ть такие... Березовский запутался. Хотел сказать о том, как бы жить несправедливее, не оби- жать один другого, не обманывать... Не нуж- но, мол, будет тогда и коллектива. Но запу тался. — Есть, Никита Лукьянович! — подтверж- дает Торцов. — Есть такие люди, с кривой душой. Это — кулаки!. — Кулаки мы, мужики?! Кулаки?! — вне- запно срывается с угла Аким Ширяй и вы скакивает на середину. Но выходка Акима на этот раз ни к чему не привела. Посмотрели мужики на хулига- на и плечами пожали. Аким бросился к порогу: — Кулаки мы, мужики, кулаки! Кулаки! Домой айда! Домой, кулаки, айда! С корточек привстал Филипп Гавриленко, взял крепко Акима за воротник и толкнул в спину. -г- Иди давай! — и защелкнул дверь на крючок. Аким барабанил в двери, кричал; Дед Трофим достал было трубку, нэ по- думал о чем-то и сунул ее снова за пазуху. Филипп сел на свое место сжал ладонями, виски. Березовский перебирал шов заплаты на штанах. Архип надсадно кашлял и спле- вывал в угол. Тягуче ползет время, как осенняя ночь, кажется ни конца, ни края нет... Но вот Филипп Гавриленко не выдержал заговорил: — Мужики! Жизнь свою я хочу расска- зать вам да вашу потревожить. Слышите! И вашу потревожить. Спишь это ночью, а сам думу думаешь, да ее—жизнь—как зерна на ладоше перебираешь. Или вроде как карман выворотишь. И чего-чего за ночь не переду- маешь. А что в нем, в кармане-то? В карма- не что? Сор да табак, нужда да горе. Тако- ва-то наша жизнь, мужики! Лицо Филиппа пылало бордовыми пятна- ми. Губы вздрагивали. — Табак наша жизнь, мужики! Табак! Да такой — чихнуть тошно... назад оглянешься