Сибирские огни, 1933, № 11-12

— Деньги где берешь? Д е н ьш где бе- решь, пакостник? Ганька молчит. Боится поднять глаза на отца. Насупился. Подошла мать. — Ганя, что ж ты, а? Отец, мать, чать, спрашивают. Аль к родительским рукам прибиться не хочешь? Ну, что ж с тобой, сынок, попритчилось. Скажи. Греха не тай. И отцу с матерью легче будет и тебе на сердце хорошо. Скажи, сынок. Ласковый голос матери — Ганьке нож острый. Легче избитому быть, чем сад - тать эти простые, теплые речи. Любил он мать. Не мог ;и словом ей пе- речить, пока не спутался с Митькой Ба- ранка новым. — Где деньги берешь? Тебя спрашиваю, нет? Где их берешь? — настаивает Никита Лукьянович. — Рожа-то, смотреть срамно. Тьфу, про- сти бог! — отошел и зашагал взволнован- но по избе. ; Мать достала из печки горшок. Налила щей. — Ес ть хочешь, поди? Даже не глянул Ганька на стол. Этр не первый день, как Никита Лукья- нович задает сыну назойливый, один и тот же вопрос: — «Где день ги берешь?». Да и коробят слова матери, когда и та станет допытываться: «Что с тобой попритчи- лось?». А видит, как люди на улицах сто- ронятся, и вовсе обида растет. .. Восьми лет Ганька уже был бороноволо- ком. Отец подсажизал на коня, а мать толка- ла шаньгу за пазуху, хорошо полнит он эти минуты. Рос хорошим помощником отцу. А стукнуло шестнадцать лет, старик сказал: — Иди в люди, Ганька. День ги копи, скопишь — женим. И Ганька ушел. Рассвет еще не думал просыпаться, а Ганька уже на ногах. Только с последни- ми петухами ложился отдыхать. Летом, в страду, в сенокос, спал на ходу. — Молодец ты, Ганька! Работящий! По- чтительный из тебя мужик выйдет. В люди выбьешься — хозяином станешь в акура- те, — часто говаривал хозяин, Чалбышев, У которого жил тогда Ганька, при виде, как его проворные руки умело ворочают хозяйское добро. Лучшего батрака Чалбы- шеву не найти. На первых порах было тяжело. Потом свыкся. Да и похвала подбадривала. На ВТОРОЙ г о л о т п ея п люшя Ня ш т я ны ттпли. чил да ситцу на рубашку — подарки от хозяина. Две . годовых получки Ганька передал отцу. Но они расходились как-то сами со- бой, хотя Никита- Лукьянович этого и не хотел. Наконец сказал: • — Копи, сын, деньги у хозяина. Там онм целее будут. Ганька так и сделал. Проработал еще два года у Чалбышева, накопил денег — на с вадьбу хватит. Закончил срок, — по- просил у хозяина расчет. Деньги Чалбышев выложил все до копеечки, четверть вина еще поставил. И Ганька не помнит, как проснулся он в чужом огороде. За карман хватился — денег нет и в помине. Чалбышев рассказывал потом Никите Лукьяновичу: — Расчет сделал иеправно, за хорошую службу угостил Ганьку, а как ушел он и куда ушел — не знаю. Уходил от хозяина или не уходил — Ганька тоже не помнит. И началось: пить стал, буянить, связался с Митькой Барак- сановым, потерял и совесть, забыл и стыд . .. — Где деньги берешь, неделю пьянству- ешь? — Масляная, чать, на дворе. — Масляная? Пакостник ты! Бо г а тые люди день-два гуляют, да и то оглядыва- ются, а ты неделю кануна прихватил. Па- костник! Испытующе спросил: — Из закромов тянешь? Точно кипятком ошпарили Ганьку. Под- скочил с лавки. — Не тяну! Целы твои закрома! Да е с ть ли из них тянуть-то что? — и даже позе- ленел от обиды. — А то бы и стянул? — В другом месте найдем! Отец выщел из терпения. — Так на холеру ты мне нужен, сын такой! Убирайся w дома! И глаза чтоб больше не видали мои. Сердце матери не надрывай. Убирайся вон! Из деревни вон. .. . с глаз — вон... Не встречаться б. .. Мать — в слезы, стала уговаривать отца, но он оттолкнул ее. — Уходи, уходи, баба! Все равно забе- рут. По головке не погладят. .. Иди ic г лаз , долой, в грех не вводи. .. Ганька крепко хлопнул дверью. v . , «; Дарья отнимала девчонку от груди. Чув- 1РТПАПЯ ПО 1ТТЛ UOT \1 МГ-a lfiAnm/n 14л mn 1/гчпг»