Сибирские огни, 1933, № 11-12

Помолчали. Переглянулись. — А кто-ж у нас беднота-то, Ефрем Кузь- мич ? — Кто? Да мало ли по деревне ее водит- ся? — Деревня большая, не занимать стать. — Да-а, ну, кто... Ну, налог кто не платит, другие найдутся там! .. — А мы-то кто ж выходит? Шубин медлит. — Говорю, а мы-то кто ж выходит? — Мы, мы. Да-а, разны, сказывал. .. — Поди те же хрестьяне? —• Да, те же... — А может я из другой глины поналяпа- ны? Как знать? — .и затеребил со спешкой мышиный хвостик бороды. — Из тон же... Да антиресы, сказывал, друпие у каждого. — Это какие же антиресы? Ножки табуретки снова на четверть ото- рвались о т . пола. Шубин зевнул, закрывая рот ладонью. Он понял, что со своими ответами забрался да- леко. Ему хотелось как-нибудь от Чалбыше- ва отделаться: — Ну, каюи антиресы. .. Беднота там, се- редняки, кулаки можат. .. У всех разные. — Ишь ты! И категорию наметил уже. .. Поди, и того. .. как е го: определили — кого в к а кую? , — Не-е-е... Ох-хо-хо . .. — Положим, я что! — поднялся Чалбышев с места. — Общества это касается! А мне... по мне, плевать. .. III. Домой пришел за полночь. Долго ходил по комнате в одном белье. Грузная хозяйка сладко похрапывала, откинув голову набок. И зло взяло Чалбышева. — Развалилась, как колода, .и заботы нет, — заметил тихо. Потом как гаркнет: — Афимья! Слышишь, нет, говорю? Афимья! Приподняла голову от подушки, поцара- палась в волосах, уставилась заспанными глазами. — Отодвинусь сейчас, — пробормотала со сна. — Не о том будет! Ото-дви-ну-ся! — пе- редразнил Чалбышев. — Квасу подавай! — Спи-ка! КваЬу тебе. В погребок, что ль итти экую темень, — проворчала жена. — Квасу подай, говорят! Нехотя сползла с кровати, накинула че- рез голову юбку, взяла со стола кружку н ушла. — И угораздит, прости бог! — бросила, по дорог е. Принесла, завалилась и снова захрапела. Чалбышев хватил два глотка и утер губу.. Ему и пить-то не хотелось. Это не шутка у годать — определен он кулаком или нет? — вот над чем задумался Чалбышев. «На Шубина надежда — на снег вешний: был и растаял. Подчас и не выпытаешь секрета. .. Говорить-то говори, а язык держи за зубами. Да вот удержи при таких разго- ворах, как нынче? И не хочешь, да рот ра- зинешь. А разинул и умысел недолго свой выложить наяву. .. А тут собрание. Да ка- кое ? ! Не спроста! Дело затевается серьез- ное. И обведут мужиков, сукины дети. И решат! В дураках ты, Петр Лупентьич, и останешься». Сплюнул с досады. Хотел не думать, да мысли... не совладать с ними. И невольно набрасывал Чалбышев картин- ки бедняцкого собрания. Проследил, как мужики собираются, как стали обсуждать . .. решать. .. голосовать «за». Не вытерпел и гаркнул: — Голь перекатная! Хлопнул кулаком по столу так, что круж ка пл{онула через край квасом. Афимья оборвала храп, приподняла го- лову: — Квасу, что ли? — Молчи, колода! Ква- су! И на тебя еще прорвы нет\ Когда лег, долго еще ворочался на посте- ли, локтями тыкал в бока супруги. Забылся с тяжелой головой, часто прерывая сон. невнятным бормотанием. IV. Демьян, сын Чалбышева, крутился на во- зу, помогая примаку Мишке закидызать на вышку сено. Чалбышев вышел на крыльцо— наблюдал. Спустился на одну ступеньку. — Брось, Демьян. Ужо Мишка управится, один, а ты иди-ка в избу. Вешая полушубок на г воздь, Демьян спросил: — Наши-то г де? — А лешак их ведает. Ну как с тог а?' Стоят? ' — Стоят. Куда девают ся? Не под' ехать- стало к ним, не подойти. .. Далеко от доро- ги, а снег стал проваливаться. — Далеко стоят — целы будут. — А то и уйдут? — И уйдут! Сами не уйдут — увезут.. Сена-то нонче, знаешь, какие были. 3ai