Сибирские огни, 1933, № 11-12

старички почтенные, делить землю нады! И говорить неча! И тебе тут и удобства, и воль гота будет, — как размалевал товарищ из городу. .. Но, граждане, докладчик ошиб- ся в том, — а грань-то я, товарищ, свою дааю! Замолк. Выжидающе ждал, кто что ска- жет. Молчат все. Притаив дыхание, >не от- рывает глаз от Басалаева. То г да он- кинул вопрос Чалбышеву. — Петр Лупентьич, разве ты ее потерял, грань - то? А? Скажи-ка? Поглядывая на мужиков, Чалбышев оидит в углу на корточках и, покручивая в паль- цах мышиный хвостик своей бороды, сле- дит за Басалаевым. Вопрос схватил На ле- ту, как собака брошенный кусок, и, как бы ожидая следующей цодачкн, тявкнул: — Найду грань, Влас Андреевич, найду! Нюхом розыщу, коли понадобится. — Что он байт? Нюхом найду, говорит! Нюхом! — и оратор смотрит на мужиков .— Так и всякий -скажет, ежели он земли своей хозяин! Архип Шаповал сидкт как на иголках: задом юлит, крутится, а потом сорвался да как гаркнет: — А коль у меня ее нет? Басалаев затушевался, заоглядывался: — Коли нет, аренду сыми, — крикнул Хрипни. — Вот! К чему я и речь свою веду, граж- д ан е ! — оправился Басалаев. — К тому: скажем у Петра Лупентьича, у Антона Тро- фимыча, — пересчитывал он, — я, другой, третий — найдем средствия. Заплатим за передел! Отчет сдадим! А ко«снись Ев с г я, Ганьки, Акима?.. Да и тебя взять, Архип! Глянь-поглянь, а дене г - то и нет! Туды- сюды, так и этак, — раскачивал он плеча- ми, как коромысло с ведрами нес, — смот- ришь, а коровка- то последняя за передел со двора и уплывет. И. уплывет! Заорали гуртом да так, что рамы задре- безжали. — Правильная твоя речь, Влас Андреич! — Знамо, верно! — Не к спеху, подождет! — Обживемся вот , нищнэе буд е т! Архип выскочил к столу. — Зрятину прет он, я так скажу! У меня семь ртов, а земельки? Да у меня, что ля... У Филиппа нет, Трофим без земли, Кузьма, Иван. .. Вое безземельные, все жрать хотят. Надрывался Ганька. Увлекал за собой и дру гих: — Повременить, терпит! — Обживемся вот! — Какие там ' разговоры, знамо терпит! Архип горячится. Руками разделывает. Заметил кривого мужика и напустился на не го: — Ладно тебе,' чорт лупоглазый, терпеть можно! Садись на мое место, да и потерпи. — Не выражайся больно-то. На собрании чать. — На соб-ра-ным! Иными словами вас и не пробьешь. — Тише, граждане, тише! Слово берите.- И не слышали даже. С места поднялся Павел Некрасов: — Архип верно говорит. Что они? — ж сунул шапкой в сторону Чалбышева. — Нахапали себе угодыев, им не к сроку!: Делить землю, мужики! Голос свой пода- вайте! — Делить! — Повременить! — Голосовать! — Пообождать! Вытащит Торцов носовой платок, протрег им глаза, всунет обратно в карман и с но ва лезет за платком. — У меня земля в трех кусках. Маятз„ прости бог. — В трех чего, у меня в семи... — Обменяйся! — С тобой что ли? —• У меня в одном. — То- то ты и орешь — повременить. — Тебя жалеючи, твою корову. — Как волк кобылу? Мужик утерся. Архип не унимался: — Жиров накопили дьяволы, не к спеху им! Из угла крикнули: — Скидку-накидку давай! — Опять же у кого земля есть? — У кого мало. — А совсем ежели нет? .— Привстал Фи- липп Гавриленко. — Крой их, дядя Филипп! Уравновешенный, вдумчивый Гавриленко- на этот раз не вытерпел и прямо к Хри- пину. — У тебя сколько десятинок? А у тебя, Петро Лупентьич? Не юли задом, чирий с ел ? ! Прийдет весна — тот не хочет дать, другой велит пообождать. И цену д а ешь нормальную. У самого, прости грех, полови- на пустует. Да как же, мужики? Сымешь аренду, добьешь ся земли, а получив землю — огрехи. / — Не ори шибко-то, не оглохли! — Шкуру пожалей, лопнет!