Сибирские огни, 1933, № 11-12

Он сказал это тихо и спокойно, присталь- но всматриваясь IB белых парламентеров с к во зь новенькие очки. Кара-Су лежал пе- ред глазами: виднелись бойницы в зимов- ках и впереди их свеже-нарытые окопы. С флангов люди возили в аул снег. Слова Ни- колая Черданцева выпрямили партизан, они поправили английские фуражки гордо огля- дывая белых парламентеров. Командир быв- шего седьмого эскадрона выпалил: -г- И вы, лахудры — россейской империи, должны это знать сами... На то вас и учи- ли, поди,, в двадцатом классе. И тогда произошло то, чего никто не ожидал. С зимовок Кокчеганака видели, как один из белык спешился и упал на колени, про- тянув руки вслед удаляющимся партизанам. Михаил Лазутин мрачно об'яснил отряду: — Поп Алексей Беляев просил пощады, шол мы сложим оружие и уйдем, а вы д у - рачки и еманы, сидите на зимовках и гля- дите на нас умных и ученых. Кокчеганак заплясал от хохо та и негодо- вания. Белые флаги опустились. Отряд ложился спать перед грядущим боем, а с пустыни на Кокчеганак шла ночь. Чуть заметно ду- нул ветер. Он, казалось, тихо прополз но снегу и прилег около отряда. Вьюга туго натягивала вожжи и где-то, приплясывая, ржали ее дикие кони. По аулу ходили Михаил Лазутин и Николай Чердан- цев: в се было готово к наступлению. Навь- юченные верблюды лежали маленькой жу- равлиной стаей. Скот жевал чий. В зимов- ках партизаны лежали вповалку, в измыз- ганных тулупах. Дрожь Михаила Лазутина Черда'нцев заметил сразу и указал на партизан, что спали с открытыми ртами: — Видишь? Рты раскрыли. Плохо. Л и ц о Черданцеца потемнело: — Помрут там, дальше. Отощали, обмо- рожены вконец. После трехдневного боя они спади почти беспрерывно и выходили только до ветру, за льдом и пометом и еще для того, чтобы посидеть на крышах зимовок, с которых хо- рошо был виден Кара-Су. На лицах, каза- лось, лежала смерть: они отсвечивали чер- ноту, а из треснутых волдырей выступала кровь. Вши ползли по людям, по земляному по- лу, как живое просо, насыпанное щедрой сеющей рукой. — Не гаси, Миня, свет, ради христа. Me люблю я бесов, спать не дают. Выступать «будем? — спросил седовласый партизан. — Ужели нет! — ответил Черданцев. Они ушли к раненым. В зимовке никто не спал. По ее крыше уже шоркались ветры. В углу поднялся на локоть молодой парень: — в ы с т у п а е т е? А нас на растерзание про- извола оставляете, товарищи?! Лазутин улыбнулся. — Не-е-ет. С вами остаются люди. Чуть потеплит, переправят в киргизские аулы. — А я не верю. — Напрасно. Бородатый член исполкома, что сидел у своего товарища, развел руками: — Я сказываю ему, мол, я приставлен к вам и отвечаю. Не верит, еман несчастный. —• Да я может ка проверку в з ял? Молодой парень улегся. Раненые бодрились. В средней зимозке люди просили не брать у них винтовок: — Мы догоним, трафи вас! — Не робей, орлы! Здоровый, похожий на быка, мужик сто- нал: —• Рана раной, ну а о бабе не могу с к у ку задушить. Уж вернусь, уж я ее сагитирую. .. Только бы, главное, не помереть. Дрогнул слабый смех. Тот же партизан простонал:. 4 — Умру, Миньша, отрежь мою несчаст- ную принадлежность и отдай бабе моей. Отдай и скажи, пущай наслаждается. Он судорожно поднялся. Все его лицо вы- ражало крайнее удивление: —' Вот и... помираю. Огромные руки ловили воздух. Партизан встал на ноги и грохнулся. — Шабаш. .. — тихо сказал кто-то. За зимовками люди тащили на арканах трупы в пустыню и там зарывали их в снег. Командиры уже будили партизан. Кокчега- нак оживал. Мела Ленивая пурга. Почему-то повар раздавал гранаты и капсуля. Отряд был готов. Михайла Лазупин вошел в зи- мовку, где лежали раненые командиры, и там долго качалась е го распоротая тень, по- ка крик отряда не выхватил военкома из зимовки. У штаба тискался и бесновался отряд: в его кру гу стояла кучка людей в шубах и башлыках с ружьями. Раздавались голоса: —- Перебежчики! — Перебежчики об'явнлись! .. « Низенький в башлыке, отделанном мехом, метнулся к Лазутину. Тот глянул ему в об- мороженное лицо: седые усы и старческая кротость. Он, сжав руки Михайлы, негоду- юще крикнул: