Сибирские огни, 1933, № 11-12

Рябой с облезшим, красным носом, тяже- ло вздохнул. с — Бухти еще. Партизаны снова смотрели на Кара-Су. От- куда-то к ним долетел стон, протяжный и густой. Люди сидели на крышах, свесив новд. Их жег мороз ровным своим накалам, но они, не чувствуя его, передавали друг другу оку- .рок, глубоко вдыхая дым, закрыв глаза. Окурок шел неизвестно откуда. Появился ловый, и тогда из соседних землянок кри- чали: — Курнуть бы, нету? — Знал бы Ленин, поди пришел бы на помощь? — спросил кто-то бесстрастно и тихо. — Не-ет... Ученый человек стужу терпеть не может, — отозвался другой партизан. — Это правда, — подтвердил простужен- ный, крохотный старичок. — Вон даже на- ши ребяты связь не шлют. Молчание вновь легло ' людям на плечи, и они сгорбились, глядя перед собою. Вни- зу под углом одной зимовки копошился седобородый партизан. Он подставлял вин- товку к стене, становился на казенную часть, но ноги сползали. — Миня, — обернул он к Лазутину свое огорченное лицо. — Не могу залезть. Под- сади ты меня ради Христа, охота посмот- реть с высокого места, какая она Кара-Суа есть и как наши орлы лежат. Лазутин о чем-то думал. Выслушав стари- ка, взял его в охапку и поднял на крышу. — Теперь иди, Миня, я сам, — прогово- рил старик, дрыгая ногами. На землянке он охнул и закрыл лицо рука- ми. — Мать ты моя родная!. .. ... Были три ледяных ночи, три ледяных дня. Кололись снега и со стоном рвалась земля под людьми. Партизанский полк вел наступление на Кокчеганак. Бой начался на рассвете и на рассвете третьлх суток закон- чился. Полки белых и партизан сцепились последний раз уже под аулом Кара-Су. Кок- чеганак был взят Баклыковым. В последнюю ночь погиб и Гринька Усольцев со своей не- навистной треногой кольта. Подстреленный, «он держался один уже после того, как пар- тизаны отошли в Кокчеганак. Видели, как Усольцев отнял ствол пулемета и швырнул « го в сторону партизан, а сам упал на тре- ногу. Вон Гринька и сейчас виден. Он по- прежнему лежит на треноге, ровно горячо обнял ее. С зимовок ясно виднелось два эскадрона— мадьярский и Ефрема Кандаурова. Они на- поролись на пулемет и лежали почти в та- ком же порядке, как бежали в контратаку. Почти у самого Кара-Су, на правом фланге, чернелись новые трупы: там шла сотня Хай- дара Тунгатарова. Партизаны смотрели на Кара-Су. Пустыня и люди молчали. Часовой с биноклем нагнулся вперед, вы- прямился: — Братцы! — закричал он. — Да говорю же я вам. Не кровь это, а флаг. Ей богу! Вон лежит. Ей богу, флаг! Крик чуть тронул партизан и зашевелил. Корузлые руки, защищая глаза от снега, долго темнели у лбов. — Все может быть. Только знаю я, Антип- ша упал не там. — Не там? Мороз ровно испытующе жжет их. Но на зимовку лезут новые люди, тараща крова- вые прорези глаз. Безусый, с завернутым в портянку лицом, шевельнулся: — Батюшки у нас нет, легче б было по- мирать. Он посмотрел на пустыню, как на замерз- шего человека с открытым глазом, и с'ежил- ся. В ауле чуть слышно закипел гвалт. Он то нарастал, то падал, ровно его накрыва- ли кслпмой. Но крик вырывался, как пламя: — Братцы, товарищи! Не могу я! Не мо- г у я, братцы, помереть на чужой стороне, в морозах! Из-за зимовки выбежал Афанасий Ляин. О» упал на снег и протянул руки к партиза- нам, что сидели на крышах. — Нету сил... братцы... Ленин человек же... должен понять! Он катался по снегу, поднимая испуганное лицо, и плакал. А к нему подходили парти- заны и сурово смотрели. Михайла Лазутин, поставив на ноги Ляина, хмыкнул: — Не убежишь. Обоз разбит. Понял? — Он зажигат панику, — черство бросил кто-то с крыши. — Я давно замечаю. Лазутин тяжело вскинул голову: — Товарищи, наш табун цайден и ночью будет здесь. Мы отдохнем, наварим мяса, и переход будет закончен в четыре-пять ден. Аркадий Слюдкин сломлен: у него около ты- сячи человек потери. — Миня, — пос лышал ся к ро т к ий у п раши- вающий г олос, — сними меня с крыши ради Хрис та. Не же л аю смотреть на Кара-Су. Партизаны подали Лазутину седобородого с винтовкой. — Теперь иди, проговорил тот, — а я ста- ну тереть ноги, окоченели стервы.