Сибирские огни, 1933, № 11-12

Ольга молчала... Уныло стыл чайник, гас очаг. Бесенька спал. На Жамаи-Су Гордей Баклыков вел два эскадрона — мадьярский и Черданцева. Михайла Лазутин взял аулы: Желаман, Итабаев, перекинув к Александру Слюдкину эскадрон Ефрема Кандаурова. Пулеметчи- ков Варнаву и Карсакбая освирепевший вер- блюд тащил к кладбищу, где спал эскадрон Александра Слюдкина. Карсакбай, лежа в санях, твердил Варнаве: — Колодца — святой места. Забером ка- ;раша-а-а!.. Белый пойдет на снег. С кладбища доносился голос: , — Товарищи! сме-е-ерть! Это был голос Александра, которого раз- будила теплая овчина бесенькиной купы. Пулеметчики пошл» к могилам. — Саня Это мы, Варнава и Карсакбай, на подкрепление... У могил скакали партизаны, обрадованные тем, что они живы, что на колодцах бой, и Ушаков взял Атабаев аул. Оттуда цепи быс- тро растягивались. Редкие ракеты выхваты- вали из темноты их ломаные линии и сог- нутых людей. — Ложись. .. цепью... — отдал команду Александр Слюдкин. — Пулеметы на флан- ги! Кладбище опустело. Тихо ползли на Жело- ман, с Желомана — на кладбище. Варнава с Карсакбаем установили пулемет. Карсак- бай сидел, поджав ноги калачиком, положив на них ящик с лентой. В прорези щита бе- гали тени. Они поднимались и падали, тогда Варнава менял рассеивание, а в глазах ог- ромным столбом стоял прицел, и зубчатка делений горела цифрами. — Вперед! — кто-то крикнул в ухо.—Впе- ред! Перед Варнавой на миг затемнело иска- женное лицо Александра Слюдкина. Карсак- бай кубарем скатался в яму и вылез из нее, таща на аркане пулемет. Бежали мадьяры. — Впэро-о-от! — кричал передний. Размахнувшись, он швырнул гранату и упал, подползая, таща пулемет за -собой. На- встречу пулеметчикам бежали люди с лево- го фланга: — Товары-ыш, по левий фланга!—хрипел мадьяр. — Где твой другой номы-ыр?.. Не мае? Затихни! Варнава пощупал в кармане револьвер. За полушубок набился снег и таял. — Варнава! — закричал Карсакбай, — он идет! Но Варнава не трогал пуговицу. В глазах горел столб прицела. Внезапно лента заби- лась в руках Карсакбая, как рыба. Белые шли и казалось остановить их было нельзя. Правый фланг далеко завернулся и, сомкну- вшись с мадьярами, наступал на Кокчеганак, У Итабаева аула гремел рев. Ефрем шел в атаку. Пулеметчики полезли вперед, тол- кая пулеметы. Около Варнавы с ехидством, яростью проговорил голос: — Пужай их, сынок, пужай!.. — Братцы! .. Братцы! .. — кричал кто-то, стоя на первой землянке Желомана, — ко- лодцы взяли! .. Взяли колодцы. От колодцев несся гул, он пришел к Же- ломану, как нарастающий вал, перекатил через землянки и поднял свой злобный гре- бень у Итабаева аула: все эскадроны шли конной атакой по пустому полю на Кокчега- нак. В теплой зимовке Гордей Баклыков дер- жал свой огромный кулак на весу: — Я согласен с Лазутиным и приказываю атаку остановить. Эскадроны должны укре- питься в аулах, иначе мы залезем в капкан, потому, что Аркаша высыпится из Кокчега- нака и возьмет нас в кольцо, отойдя яа Ита- бай, Желоман и сюда в колодцы. Когда зимовка опустела, Баклыков разо- стлал шубу у очага: — Ложись, Миня. А сам вышел и, взобравшись на плоскую крышу, долго стоял, зная, что атаку т'ак же трудно остановить, как и панику, атака от- катывалась назад, а к колодцам подходили мадьяры. Бой кончился. Глохла тишина. ГЛАВА XXXI. Раскаленная морозом цепеиела снежная пустыня. Над нею плыло больное -солнце. Под солн- цем кипел мороз. Пустыня тонула в страстном блеске искр, и человек чернел в ней враждебным пят- ном. Он ехал на лошади, укрытой попоной. В гриве краснелись сплетенные ленты, а большая алая кровянила чолку лошади, па- дая на синий, изрезанный искрами глаз. К коржумам седла туго приросли по бокам вязанки дров и солдатский задымленный ко- телок. Держа винтовку у луки, человек точно плыл по ослепительному разливу пустыни. На груди у него болтался артиллерийский бинокль без футляра.