Сибирские огни, 1933, № 11-12

* Пот на лбу, на седло скорей Быстро, быстро бежала трава. • Тает снег на горной гряде, Белый лик луны на воде Округлился уж много раз. Каракозь, ,я не вижу глаз И, не слышу звонких монет Молодых твоих резвых лет. Ты учиться уехала? Да. Каракозь, ты вернешься ко г да? * Юрту, юрту строю с братом. Будет .мой очаг с зубчатым, С синим, золотым огнем. Чайник скипячу на нем. Ходит осень. .. Ай алтын! .. Снег девичий у вершин. Я пойду на белку скоро Через эти реки, горы. Ветер осенью суровый. Соберу орех кедровый, Сдам начальнику большому, Он орус, он всем знакомый; Накуплю там чаю, ситца. .. Конь мой захотел напиться. • Аргамай был хитрым и богатым, Он коней дарил царю. Песней правду говорю. Аргамай, как месяц на закате, На ущербе месяц ржавый. — Аргамай, скажи, лукавый, Ты за что теснил так нас? —Я не трус, хоть ваше право Палкой правят и без нас. — Аргамай совсем без глаз! Песню — беркута, пастух Мог спустить ли в Аргамая?! Аргамай, лисица злая, В когти беркута попал. Аргамай с коня упал... • Богаты мои глаза. Сердце и слух богаты. Сентябрь — пятнистый барс. Марал на горах загремел, Вскинул ветвистую голову И неба не видит. ' Ноздри как пестрые раковины Раскрылись и полны жизни. Алые капли голоса Упали на тело подруги. И листья как стая Птиц перелетных Вслед ей шумят. * На Алтае шумит много рек, Много рек на Алтае течет, А в Москве большой человек, Сильный там человек живет. Друг сказал: этот город — гром. Друг сказал: муравьи Москва. Только нету лиственниц в нем, Только там не растет трава. С ясной он, как утес головой, Е го знает горный мой край. Слышал я, он тамыр с беднотой И его ненавидит бай. Слышал я — его Ленин звать. Он простой, он без золота друг. Ах, как хочет erot повидать С гор Алтая бедный пастух? На Алтае шумит много рек. Жив ли он, тот большой человек?! • Плохо жил раньше бедный ойрот, Брал он хлеб и товар лишь на мех и на скот. Но не полную плату за труд он свой брал. В полцены он за водку меха продавал. Прибыль грабил здесь русский купец, А ойрот знал лишь труд, хоть имел и овец. Скот имел, а м»оа не ел, Он на мясо лишь только глядел, По-другому вздохнул угнетенный ойрот. Сеет пашню теперь, садит он огород. И барышник и богатый к нему не придет. На купцов, как на травы, пал крепкий мо- роз, Заморозил купцов и бо г атых колхоз. Я теперь председатель колхоза «Кызыл». По-иному живет трудовой наш аил. Ест он масло и мясо и пьет он чегень. Над горами Алтая встает новый день, Бедных день, юный день, гордый день батра- ка* В коллективном труде наша сила крепка. «Помни, Элик, нельзя жить теперь нам по- врозь». Так писала мне часто моя Каракозь. Ты звени, моя песня, ты радуй меня! Проливайся, мерцай, как на поле, с коня Лунной саблей в дыму боевом Под орудий, сверкающий гром! Песня! битва ревет. Будь как сабельный светлый полет. Если бросит сучек на сгорейвий костер. Только искрою вспыхнет он в ясный про- стор. Если дров принесу, то костер мой боР&т, И заплещется пламя, как рыжий закат, Пламя светлое, словно сияющий шелк. Белым зубом сверкнет как озливщийся волк. Если жить одному, у врага я в плену,