Сибирские огни, 1933, № 1-2

дым и колоть долгих десятков лет. Ску- лы у Пимена пире картуза, на челюстях 'Обильные желваки, прочернелая трубка небрежно торчит в зубах. • За сталеварам потянулись завалыциг ки. Третий подручный Ни,культа, — I улобоглазый и тонкий, как тростинка — высунулся вперед: — Дядя Пимен, на шестой, слышь, кс зла отлили ? — Отлили, — нехотя процедил ста- левар. — Козла, козла, — заворчал Пьгхов, прочищая желтые усы. — В двенадца- том, што ли, Пимен — от цеху и до проходной козлы лежали. Это — удив- ленье. Никульша так и вонзился в сталева- ра, даже яркий, мальчишеский рот при- открыл. Сталевар усмехнулся: втайне он любил Никульшу за пристрастие ко всякому непонятному слову, за жад- ность к наукам. Никульша по вечерам проходил какой-то трудный курс. Ста- левар думал: еще усы не прочкнутся у Никульши, а уже вылетит он в инжене- ры? —• В двенадцатом козлы были дру- гие, — будто нехотя и покосившись на Никульшу, сказал сталевар. — Басто- вали мы. Хозяин не хотел тушить пе- чей. Нагнал этих... штей... бекаров, што ЛИ ? —• Штрейкбрехеров! — радостно вста- вил Никульша. — Вот-вот! Ну, эти самые бекеры и завалили козлами весь двор. Пимен заглянул Пыхову под козы- рек, —• дед сладко дремал. — Слышь-ка, Тимофей, тем коэлам- то мы поди, ©месте радовались, а? — Чего уж там: старость, — невпо- пад забормотал Пыхов. — Кости в зем- лю просятся. Поясница одолела. Молодые завалыцики пересмеива- лись, один Никульша напряженно под- нял брсиаи и даже не улыбнулся. — Козлам, говорю, радовались, хо- зяйским-то, — строго закричал Пи- мен. — А нынешние козлы — кому уте- ха? — Мартын наш древний, и мы также древние. Мартын на слом и нас также на слом, — упрямо ворчал старик. Умел он, когда надо, притвориться глухим. — Хитришь, — засмеялся Пимен. Он «стал и. торопливо прошел к печи. От- туда послышался его тихий подсвист. Завалыцики бросились к своим лопатам. Пыхов тоже «стал, недужно кряхтя. Его остановил Никульша: — Отдохни, дядя Тимофей, без тебя обойдемся. — Ишь ты, — подозрительно при- щурился Пыхов. — Нас жалеть не по- лагается. Однако, сел на -свое место и нехотя улыбнулся: сына бы ему такого же — большого, да ласкового! Сказал бы сьш: — Отдохни, отец. Мой черед у мар- тына топтаться. Чутко дремлет старый Тимофей Пы- хов. Полымя печей играют давно забы- тыми, 'Степными зарницами. Вой элек- тромотора кажется чьим-то одиноким плачем в -сухой и жаркой степи: вот по- шел бы, да и взглянул, зачем чело,век потерялся и плачет... Стар второй подручный Тимофей Пы- хов, а еще старее мартены, — номер: пятый и шестой. Иное делю мощные сорокатонки: у них и дыханье другое,— ревут широкой грудью, — и посажен ь они солидно, на середину корпуса, й все машины около них крутятся. (Сюда же, в неуклюжий угол, не мог ла пролезть ни одна машина. Из жад ности, что ли, прилепил хозяин пятую шестую печь, — не пропадать же уг лу! Были они малой мощности, на ка кой вибудь десяток тонн и стояли за слонками прямо к улице: шальные вет р>а выбивали из-под заслонок пламя ' копоть. Металлической скрежет лебедю смолкал у порога малых печей. Зам лочная машина металась у четвертой последней сорокатонной печи, — отсю да она уползала прочь, вытянув промой четную шею и крича, как гусыня. В пятую и шестую печь шихту завг ливали вручную; завалыцики катили т' лежку, переполненную чугунными чун ками, или железной рванью. Малеш кая, тяжелая тележка ползла медланнс как гусеница. Иной завальщик споря ча наваливался на тележку и мускул! ное напряжение пронизывало его о 'склоненного затылка и до пятки, к; модно упиравшейся в пол... ...Как начнет старик Пыхов раапут* вать длинную нитку годов: год за гс дом, пяток за пятком, 'все глубже, як глуше нисходят пода до озорной мол