Сибирские огни, 1933, № 1-2

— Угостим, дуриой, — удивленно за- шептал Гарцев. — Не пойду я, — сказал Жук с таким твердым равнодушием, что Гарцев рас- терянно омял бумажки. — Да ты не тревожься, —• неожидан- но для себя залебезил Гарцев, — сам знаешь, мы тут как в аду, огонь кру- гом. Ин, пот какой: она, матушка вся йотом выйдет, и опьянеть не успеешь. Жук молчал. — Да нам с Пименом по ведру надо, чтобы опьянеть, — 1пролепетал Гарцев, бледнея от ярости: .обычно Жук безро- потно бегал за бутылкой и довольство- вался самым малым угощеньем. — Не пойду, — с прежним равноду- шием, неторопливо повторил Жук. — Што ты, мать твою, — прошипел ему вслед Гарцев. — Комсомолец ка- кой нашелся... солены лапти. Когда Жук скрылся, Гарцев подмиг- нул Пимену и ужом скользнул между печей. Не прошло и получаса, как зеле- новатая бутыль мелькнула в руках Гар- цева. Он держал бутыль обеими ладо- нями и, масляно улыбаясь, опустил ее в карман с осторожностью, словно это была живая рыба. V. Пимен принадлежал к числу доброду- шных пьяниц. Только перед запоем им овладевала неистовая мрачность. Но стоило ему выпить, несколько рюмок, как мир становился, ясным, веселым и любимым... После случайного угощения у печи Пимен получил зарплату (это было под выходной день), — и вот закрутилась привычная карусель запоя: хищное си- янье ополовиненной бутылки, скользкий огурец, который лучше всего взять .паль- цами, испуганное лицо жены, умильные песни, беспамятный сон... Шумели всю ночь и весь празднич- ный день. Раскрутились, оторвались друг от друга только через сутки. Хитрый Егорыч пошел на своих ногах, а Пимен уснул на столе, щекой в огуречном рассоле. Теперь, за четыре часа до своей сме- ны, Пимен забрел в цех и встал в две- рях, нетвердо расставив ноги. Он ши- роко улыбался всем, кто проходил ми- мо. Он даже старался остановить чело- века, расцеловать его, сказать ему: «Ка- кой милый, какой хороший человек!». Чья-то рука внезапно впилась в по- датливое плечо Пимена. Маленькие, хо- лодные главки Матвея смотрели на не- го в упор. — А-а, товарищ секретарь! Матвеюш- ка! Зачем всегда такой сурьезкый? По одной половице всю жизнь не прохо- дишь! Молодой ты, Матвеюшка, пыли в тебя еще не набилося! — Пимен! — Ну, и Пимен. И что же? — Пойдем. Матвей решительно подхватил Пиме- на и потащил его вверх по лестнице. Пимен раскачивался, заносил ногу выше, чем нужно, и умильно похохатывал: — За Матвеюшкой — куда угодно! Матвей встиснул Пимена в тесную комнату ячейки. — Ложись на столе, — коротко сказал он. — До смены выспишься. Щелкнул выключатель, комнатка по- грузилась в глухую темноту. Пимен присел на край стола, оглу- шенный внезапной тишиной. Он робко стянул один рукав пиджака и вдруг всхлипнул: он один, он брошен, он не- счастен! Положив пиджак под голову,, он свернулся на столе большим, .груз- ным комом и заснул, вотлипывая как ребенок. В ту же минуту в двери осторожно щелкнул замок, и Матвей, размахивая ключом, пошел вниз- Вязкая, осенняя темнота вползла в цех и угнездилась под потолком. Вечер- няя смена, позевывая, ждала ночных, печи разморенно храпели. До гудка оставался ровно час. Мат- вей вошел в комнату ячейки и повернул выключатель. Пимен сидел у окна. Он .судорожно по- зевнул и поднял на Матвея запухшие глаза. Секретарь с трудом вытащил из кар- мана влажный срерток, молча положил его перед Пименом и сел за стол. Пимен дотронулся до бумаги, он® упала. На подоконнике лежал огромный, сочный огурец. — В буфете больше ничего нет, — сказал Матвей, не глядя на Пимена. Пимен сидел не шевелясь. В дни за- поя ему не следовало протрезвляться,— он бывал тогда слишком упрямым я