Сибирские огни, 1933, № 1-2

ре революционных кружков и с тек агор ее иорывал с революционной работой. В 1905 году выпустил ряд революционных листовок я брошюр. Лучшие художественные описания московского вооруженного восстания 1905 года {«Ha Пресие») принадлежат ему. Это он еще за несколько месяцев до Ок- тябрьской революции — первый из русских ииоагелей—встал под ее знамена решительно и безоговорочно: с мая 1918 года—вступил в партию большевиков. Это он в течение ' всего периода граждан- ской войны, .оставив на время художествен- вое творчество, писал лозунги, лиатовки, воз- звания, брошюры, читал доклады и лекции ции «Правды», проводил организацию в Мо- фронтах под Харьковом и Ростовом. Это он в 1922—23 гг., no поручению редак- ции «Правды», проводил организацию в Мо- скве рабочих корреспондентов, создавал ра- бочие литературные коллегии на фабриках и заводах, выпестовывал первых ударников, призванных в литературу. II. (Каковы основные моменты творчества А. Серафимовича ? •Оно началось с рассказа о поморской бед- ноте, добывающей зверя на ледяных полях, которые надвигаютая веаною из океана к ма- терику. Жуткий рассказ об эксплоатации бедноты кулаками на краю стета, «на льди- не», на волосок от гибели. Беспощадная эмс- илоатация труда бедноты кулачеством и про- мышленной буржуазией становится — с само- го начала литературной 'Деятельности Серафи- мовича — его доминирующей темой. Он ри- сует жизнь трудового крестьянства, рабочих, ремесленников, меткиК служащих. Его прив- лекают, главным образом, люди труда, (искате- ли правды, обездоленные, гонимые. Безработный беспартийный бедняк в рас- сказе «Ледоход» рассказывает о себе так: — «Найдешь работу, на завод наступишь, станешь поправляться, одежу заведешь, по людски мало по-малу жить начнешь, пройдет месяцев пять или шесть—глядь, ан ты и без места... Либо производство сократили, лиш- них рабочих уволили, али со (Старшим зацеп- ка выйдет. Ну и зачинаешь продавать одежу, опять сказка про белого бычка начинается сызнова». Эта «аказка про (белого (бычка» повторяется у Серафимовича часто. Девять десятых его героев—бедняки, которых властная (рука ка- •витала швыряет ггуда и сюда. Как утопающий за соломинку, хватаются они за малейшую возможность заработка, «куака хлеба». То же напряжение бедняцких сил, та же эксплоата- ция и в деревне, «среди полей, быков, навоза, (среди непокладающего рук труда». Но жизнь индустриального рабочего тяжелее, и е пристальным вниманием всматривается, вслу- шивается в нее Серафимович. — «Мы ведь света божьего не видим, — жалуется углекоп в рассказе «Под землей». — В шахтах темь, а вылезешь—напьешься, одур- манишься, и уж ничего не видишь и не по- мнишь, покеда опять не спустишься... Так и ироводим (свою жизнь, чисто зверями поде- лались»... Не менее жуткую картину дореволюцион- ного положения пролетариата дают -слове рабочего-металлиста, выплавляющего чугун: — «Жарко, вое нутро в тебе высушит. А зимой опять спереди от печки жжет, а сзади мороз с ветром леденит, по спине сосульки... — Сколько же часов работаете так? — 'От шести до шести! — А если заболеете? — Долго болеть нельзя. День-два прова- ляешься, ну неделю там, другую, а там уж ступай работай. Ждать не станут, другого вместо тебя возьмут». Картина векового рабства, социальной не- справедливости полны Страницы большей ча- сти произведений Серафимовича. Похоже на то, как будто он нарочно вскапывал самые различные, самые пестрые пласты трудового люда, чтобы убедиться, что корень зла везде один и тот же—капитализм. Кого только мы ни встречаем в книгах этого писателя, в той длинной и разнообразной галлерее типов, ко- торую он правдиво и выпукло живописал. Он изображает (быт рыбаков («Месть», «Во льдах», «В бурю»), шахтеров («Под землей», «Под праздник»), печатников («Инвалид»), же- лезнодорожных рабочих («Под уклон», «Сцепщик», «Паровоз № 314Б»), хлеборобоЕ («Степные люди»), мельников ((«Пески», «По- ловодье»), официантов («Золотой якорь»), до- машних работниц (пьеса «Девушка за сте ной»), цирковых артистов («В мькшинюм цар- стве»), политических ссыльных («Снежная пу- стыня»), революционеров («На Пресне», «Ка® было»). Тяжкое недовольство и ненависть, векамш накопившиеся в ТРУДЯЩИХСЯ масоах, прорва- лись революцией, хлынули тем могучим «Же- лезным потоком», который характерен дм послереволюционного периода творчества Се рафимовича. Если до революции з его про наведениях сквозил кое-где расплывчатый да теллигертсш-народничеокий (гуманизм, любов! к человеку, вообще, сострадание к его горе стям и обидам (характерно в одном из рас- сказов: «Люди связаны, кровно 'Связаны д ру с другом (слезами, которые в тиши ночно? просачиваются сквозь стены»), то в поюлере В1ол;юционной полосе его творчества «обще человеческое» уступает место классовому, пе ро писателя заостряется в совершенно опре деленную сторону, и самый тон его письма приобретает какой-то (более сильный, муже ственный, мажорный характер. Кто из ооветских читателей не знает «Же лезного потока»? Кто не помнит красного КО' мандира Кожуха, человека с «Ж'елезным» ли- цом, пробивающегося со своей колонной ш вражеского стана—сквозь обрывы и расщели- ны приморских скал, сквозь леса и горы—№ соединение с общим большевистским фран том. Помните его хриплый голос: —• «Товарищи, бились мы с казаками, с ка детами. Знаемо, за що з ними бились—за тэ ЩО' воны хотят задушить революцию. От ма' заков мы оторвались,-—тары нас отгородили (есть у нас передышка. Но новый враг засту- пил дорогу. Хтось такие? Це грузины меньше вики. А меньшевикам одна цена с кадетами одинаково 'еднаю'тся с буржуями, оплять и в* сне яидютъ, щаб загубить совитскую власть»- Героический переход Кожуха '(«пятьсот верст шли голодные, холодные,, разутые»)