Сибирские огни, 1933, № 1-2

.вил новые требования, и с каждым затевал ссору; мы принуждены были исключить его. А «стальные или родственники выселенных кулаков и ничего не хотят слышать о колхо- зе, или же те, кому колхоз просто встал по- перек горла... Нет, нет, это не меннотиты. В районе, верно, есть много менноиитсив, целые деревни, но у нас в Цротопоповке их нет. Впрочем, меннониты примирились с советами и коллективизацией после того, как несколько семей из числа тех , ^что вы-ехали отсюда в 30 году, вернулись обратно, а остальные пи- шут оставшимся родственникам длинные жа- лобные письма о том, как плохо им в Герма- нии и Канаде и как охотно они вернулись бы назад. Но наши (единоличники в Протопюпов- ке — это просто твердолобые, которые хотят хозяйствовать на собственной ээмие, %о тя бы «им шилоеь хуже, чем членам юолхюза. Когда весной у адих не было семян, по причине про- шлогоднего неурожая, 'они занимали их из государственного фонда, но в колхоз все-таки не шли. Твердолобые! Настоящие твердоло- бые! Но у молодых в голове уже проясняется, они, наверное, не 'будут жить так, недавно насколько человек были на нашем собрании. Известие о н|инем приезде быстро распро- странилось в Эбенфельде. Мы окружаны гу- стой толпой. — Почему ,же это дома столько 'мужчин, ведь уборка уже началась? — спрашиваем мы крестьянина, маленького парня с кривыми но- гами. — Только на колхозных полях, — отвечает он, — только на колхозных полях, и только в колхозе «Роте фронт», ну, там же рабо- тает и одна бриг ада зДешнвго колхоза. — А почему только одва? Рыжеволосый пожимает плечами Этого он не знает. Он единоличник и не состоит в кол- хозе. «Наварное, так нужно». Другой, с орлиным носом и опненно-ры- жей бородой, 'говорит: — Не плети околесицу, чорт, говори то, что есть! Никто не станет разрываться для колхоза. Верно, я говорю, крестьяне? Остальные молчат. — Ну, да, вы не говорите этого, но это так! — утверждает рыжебородый. — Состоит ли он в артели? — осведомляется Алекс. Нет. Но ведь он видит, что там делается. — Тех, которым нравится в артели, можно перечесть по пальцам. Это те, которые преж- де голодали. А другие? А знали бы вы, что прежде представляла из себя «Эбеифельд!». Самую богатую деревню в целом районе Один двор прекрасней другого! Почти каж дый крестьянин держал по несколько 'багра- ков. А сейчас каждого, кто д а ржиг багра- ков, или имеет хороший двор и хочет хеш» ствовалъ так, к ак он хозяйствовал до сих пор записывают в мулами. А на кулаков в послед, ние годы они здорово наседают! — Да, — размышляет другой,—до сих пор i хозяйствовал в полном, как чаша, хозяйстве в собственном дворе, и собственным умом, j теперь вдруг сразу сделаться бедняком. .. } рабо'Таггь по каким то директивам, котары они приняли на собрании. .. нет... нет . . . Мало по малу страсти разгораются. Один иа чивает говорить за другим: — Какая же э то жизнь для немецкого кре стьянина? 'Он хочет хозяйствовать самостси тельнб, а не вместе с другими! — Верно, это годится для башкир, киргв * может быть русских, может быть, д аже да немцев, у которых прежде не было ни ключ» своей земли, но настоящему крестьянину « «Эбенф'ельда» в колхозе жить не годится... — Не 'идет на лад. А как тут может- пойт на лад, когда крестьяне и бедняки и бащра ми — все в одном горшке, и каждый распо ряжается по-своему. Разве при таких уолош ях можно по-настоящему вести хозяйство? — То же и в артели. Я говорю, мы про® дам в конец. Я получил 30 пудов муки за ц' лый год, 30 пудов на семь ртов! — Как так 30 пудов ? — спрашивает. уч» тель. — Ню три кило -за трудодень — сколы ж е у вас было трудодней? Ра з ве вы получил меньше 3 кило за трудодень? — Да, что там, — говорит крестьянин огненной бородой, осклабившись, — они п< лучили по 3 килограмма за трудодень, н о сш вовсе не хотят разрываться для к&лхоза, ош больше втирают очки, чем работают! Председатель колхоза пригласил нас к cef в дом. Мы сидим в большой, низкой крестья •ежой горнице со свеже выбеленными стан; ми, с начисто вымытыми полами, посыпаиш ми песком, в горнице, где мощная русскэ печь с лежавкой напоминает о Сибири, а час из черного дерева и пестрые швабские таре, ки о Германии. — Мы еще поставим «Новую ниву» иа пр вильные рельсы. Пусть только наши крест: яне намного просветятся, — уверяет председ тель. Его перебивает жена. Она ставит на ст< самовар и заваривает земляничный чай. — Пусть только они просветятся! —- я