Сибирские огни, 1932, № 9-10

Дэ-д-. зирочки, як «виточки I орят, Похылыашись, важуривпшсь Ивы оплягь... Десь в садочку соловийкоv Просвыетав Да с прооонку, пивень звонко Прокричав. По дуброви кричать совы Та сычи, Рвуть протьгвно, надоидно Дергачи И здаетца, що смиетца Хтось в гаю И складае сам як знае Писнь свою... На столе у профессора задребезжал телефон. — Да я... Это ты, Юзик? Здрав­ ствуй! Ну, ка:к дела? Сегодня едешь? И даже через два часа? Почему так то­ ропливо? Я сегоДня отдал распоряже­ ние, чтобы с вами отправили на фронт вагон литературы... Говоришь, есть? Прекрасно... Так я буду, обязательно... Положил трубку и к автору этой иди­ ллической поэмы: — Прекрасно дано вступление. Вы — Шевченко, у вас есть талант, я не зная языка — все понял, потому что пре­ красное всем понятно... Чувствуется в вас большой художник... Я только хо­ тел вас опросить: эти самые хохлы есть в Сибири? Чтобы знаете печатать не впустую... — А как же, дорогой мой, да тут их больше чем сибиряков. Вся наша ар­ мия— оплошная хохляндия... — Хорошо... Сколько у вас строк? — Не считал... Шестьдесят восемь страниц... — Мне сегодня некогда, но я дам вам аванс... 1000 рублей хватит? — Большое апасибочко... Профессор черкнул на блокноте пару строк. — Пройдите в финансовую часть я там вам выдадут... — Будьте здоровы... — юркий чело­ вечек вышел из кабинета победителем. — Елена Васильевна, сегодня больше принимать не буду — еду на вокзал. Скажите, чтобы расходились... А вы без меня не скучайте... Наклонился и возле уха, там где неж­ ная материя обнимает столь же неж­ ную шейку — поцеловал. "— Вячеслав Иванович, я рассержусь... — Ну, душечка*., ну, голубушка... И еще и еще... — Мне хотелось бы вас вечером, Вя­ чеслав Иванович, видеть... — Вечером, милочка, я занят — не могу... По позднее, пожалуйста. Гости­ ница «Европа» номер двадцать... Схватил трость, шляпу и за дверь. В корридоре обступили. — Не могу... Не могу... Завтра обяза­ тельно... — бросал на бегу профессор надоедливым посетителям. — Завтра в двенадцать... На площади против театра попался эамухрышка-извозчик. Профессор луч­ ше согласился бы итти пешком, если бы не торопился увидеть друга. — На вокзал, да поживее... Извозчик стегнул серого старого конька и повернулся к профессору ас седий еще, а серой бородой. — Живей-то оно, господин, и мне выгодней, да ноне не коняга у меня в работниках, а я у ее... Овсеца-то не шибко звонче укупишь, а сено, известно, оно сено и есть. — Ну, давай погоняй, я тороплюсь... Барин не любит разговаривать—зна­ чит надо гнать. Так решил извозчик и усиленно начал показывать своему сео- ку ременный кнут. У моста через Омь остановили: вели четырех арестованных, скованных по­ парно поручнями. Замасленные, черные пиджачки, Тем­ ные лица, но не поникшие, а поднятые, словно бы говорили всем: — Мы не боимся... За нами — прав­ да, за нами — сила. Сзади арестованных шла простенько одетая женщина с ребенком на руках. Ее лицо бледное с синими кругами тгод глазами было мокро от слез. ■*- Сыночек ты мой родненький, што- же мы будем делать без отца-то?, — плакала она, как бы желая тронуть ка­ менную, мимо несущуюся улицу... Арестованный, с землистым лицом и тяжелыми черными усами повернул го­ лову в ее сторону. — Перестань, Марья... Не поможет.., — Рабочие, знать-то — сказал из­ возчик профессору. Тот молчал. — Содють и содють... и, скажи на милость, для какой надобности содють, ковда работать некому?... — Преступников всегда садили — по­ яснил профессор.