Сибирские огни, 1932, № 9-10

сор начинал колебаться. — Вы это для печати?... — Пока иодержим... — Правильно... Отстоится, муть ося­ дет, а в прозрачной воде все будет вид­ но... — А вы говорите -— с ума сошел... — Вашему офицерскому званию, ко­ нечно, не воспрещается петь гимн, но... у меня часы занятий... — Иду — иду:.. Я только забежал со­ общить вам новость. Адью!... — Веселое дельце, — буркнул себе под нос профессор и вновь зашелестел бумагой. В кабинете воцарились поря­ док и тишина. Через час профессор осведомился: — Много у вас еще, Елена Васильев­ на? — Кажется и конца не будет... Я многие читала и нахожу, что не инте­ ресные все рукописи. — А вы, милочка, вот что: ставьте на них «не пойдет» — и конец. Профессор раскрыл увесистую те­ традь и прочел: — «В Москву, в Москву — так се­ стры чеховские говорили»... Довольно, к черту, лучше Чехова не напишешь!... Позовите-ка, Елена Васильевна, этого... м-м-м... Богоявленского... Елена Васильевна высунулась в дверь: — Богоявленский здесь? — Я... — К профессору... Вошел невзрачный, запыленный, весь до носа заросший поп. Он старался придать елейность своему лицу, но ни­ чего из этого не вышло. Отбросив пыльную гриву за плечи, он подошел к столу профессора. — Это вы писали? — Да-да... Свободные часы я, как ле­ тописец Нестор, посвящаю раздумью на благо родине. — Но вы представляете вашего чи­ тателя?... Вы для кого писали? — Как же-с!... Для народа... — Народ — понятие растяжимое... У нас неграмотных пол-Россия. Нам надо для темных крестьян дать литературу... Кто знает Чехова? Откуда крестьянин знает,' что какие-то сестры, 'героини Че­ хова, говорили: «В Москву, в Москву»?.. В их 'положении они могли говорить многое, но что до этого нашему темно­ му крестьянину?... — Господин профессор, вы почитай­ те дальше, главная мысль... — Не пойдет, — перебил его про­ фессор. Невзрачный попик, как опозоренный, комкая тетрадь топтался на кесте. — У нас в селе большевики... У ме­ ня списочек есть... — Это не по моейчасти... Адресуйтесь к контрразведке... Неудачник, как побитый, вьгшел из кабинета. Профессор проводил его глазами и взял другую рукопись: *Шо за т э бувае, ибо, як голодранец, забув бога». — Елена Васильевна, слушайте: «Що за тэ бувае, або, як голодранец, забув бога»... Вы поняли что нибудь? — Ни-че-го-сеньки... Профессор захохотал. — Со всякой чепухой лезут... А все- таки позовите автора.... На зов Елены Васильевны из черной массы ожидающих вынырнул юркий че­ ловек, не то дьякон, не то псаломщик. Он быстро подскочил к столу профес­ сора и, выдернув руки из подрясника, опустил их по швам. — Здраеьте... — Знаете, отец, — профессор взгля­ нул на благообразное с (маленькой свет­ лой бородкой лицо просителя, — я ни­ чего у вас тут не пойму... — А вам, господин профессор, и по­ нимать не надо... — Как то-есть,.не надо понимать? — озадаченно посмотрел профессор в мы­ шиные глаза посетителя. — Очень просто. Вы — профессор, а это написано для мужиков, да еще для хохлов... Тут, знаете, я развиваю мысль о том.. а в общем послушайте, я не­ много почитаю... Юркий человечек краешком своего седалиша примостило}! к стулу и взял рукон-кь. — Вначале тут лирическое отступле­ ние... Во г слушайте... — <Ничка тэмна опустилась Над селом, Що чрудилось, все забылось Крштким даом. Як дид старый, мясяц з хмары Зазырнув, Но побачив людей сплячих — Сам заснув.