Сибирские огни, 1932, № 6

показ классовой борьбы Владимир Ставский. Р а з (бег. Изд. 4-е. Москва, «Федерация», 1932 г., .стр. 253. Уже один тот факт, что книга Вл. Став-ско­ то выходит четвертым изданием, тово-рит о многом. Книга стоит того, чтобы издать ее еще, и еще раз. «Разбег» — это красочное повествование -о жестоких классовых схватках в -кубанской ка­ зачьей станице. Именно повествование. На­ звать книгу Ставш его tn-овестью — не совсем правильно. Очерками — тоже. Если это и по­ весть, то с некоторыми — -и довольно значи­ тельными — элементами очерка. Впрочем, ос­ тавим терминологию в -стороне. Это дело спе­ циальной критики. Наша .задача проще: рас­ сказать сибирскому читат-елю-рабочему и кол­ хознику о хорошей, интересной книге. Основное качество книги Ставского — это показ настоящих, живых людей. Наша совет­ ская литература, к сожалению, знает немало примеров односторонности в изображении ге­ роев. Нередко [классового врага автор изо­ бражал ходульно, схематически, отвлеченно. Мулак, .говоря грубо, это — толстопузое, кра­ сноносое, бородатое существо с толстой часо­ вой цепочкой по жилету, с бутылкой самогона р кармане и с обрезом в руках. Нэпман с иго­ лочки одет, гладко выбрит и весь насквозь благоухает продукцией тажэ. Попробуйте по­ сле таких «точных данных» искать классово­ го врага в пестрой современной действитель­ ности. Такого классового врага налицо или совсем не оказывается, или почти не оказы­ вается. Н е выявляли, а прятали кулака такие авторы. Еще чаще пробиралась на страницы книг и журналов односторонность другого порядка: все герои — люди как люди, но как. только дело доходит до коммуниста, до активного ■строителя социалистического общества, у ав­ тора сразу теряется дар живописания ,и он старательно выводит фигуру в кожаной ту­ журке, с -твердо очерченным подбородком, с этаким стальным оттенком в серых -глазах. Фигура эта не говорит, а произноаит речи. Не живет, а священнодействует. Конечно, такой подход к героям не прави­ ло, а, -скорее, исключение. Но исключение до­ статочно частое для того, чтобы о нем можно было не говорить. «Разбег» Вл. Ставского тем и хорош, что в нем даны живые, совершенно живые люди и в их работе, и в их быту. В результате, агита­ ционное воздействие книги неизмеримо возра­ стает. В прекрасном рассказе А. П.. Чехова «На мельнице» дан с 'исключительной аилой выра­ зительности облик кулака. Такой же силы вы­ разительности достигает и Ставский, давая, например, атамана Шкаденку, или Заилавоко- го, или Чесныка. Атаман Шкаденко — - это не схема, не сухая фигура вдохновителя кулац­ кого оброда в станице, а выхваченный из жиз­ ни «еловек, по-своему серьезно чувствующий и страдающий. И все -таки, Ставскому нет нужды говорить о Шкаденке, как о классо­ вом враге. Нет нужды напоминать о его опас­ ности для социалистического строительства. Правдивый, иокренний и всесторонний показ атамана вызывает, без всяких авторских при­ мечаний, глубокую ненависть к кулаку. Сгав- ский, вскрывает его до самого нутра. Шкаден­ ко в книге действительно по-своему страдает, но читатель совершенно искренно готов за­ кричать вместе со всем залом, когда .присут­ ствующие на чистке ячейки узнают об аресте Шкаденки: — Расстрелять! Тоже са-мос можно .сказать и об остальных контрреволюционных типах книги. Они вы­ ведены каждый со своими индивидуальными особенностями. Ни один из них не^по-хож на другого ни фигурой, ни речью, ни даже по­ ступками. Но они крепко спаяны одной общей ненавистью к победившим «городовикам», ба­ трачеству, беднякам, середнякам, -твердо по­ вернувшим в сторону колхозов. -Ставский умеет видеть жизнь. Умеет вгакрыть классовые движущие пружины и по­ казать .их. Сложная, запутанная обстановка становится ясной и простой. Враг оказывается разоблаченным до конца. Н е менее -живых и искренних людей дает автор и на другом фланге борьбы, и в коле­ блющейся середине. Примазавшийся к партии бывший белый офицер Монькин, 'сбившийся с дороги, но честный и преданный Петров, креп­ кий казак-большевик Кошурко, приезжий ин­ структор Абрамов — все они живут в книге. Когда читаешь -страницы, посвященные како­ му-нибудь собранию с их участием, кажется, будто сам участвуешь в этом собрании и вот- вот попросишь с-лов-о для выступления. А фигура колеблющегося середняка Була- ша? А фигура бывшего .батрака, -случайно по­ павшего к белым и теперь резко ломающего свое темное прошлое, Сергея Кринского?. iB книге Ставского нет даже слов «классо­ вая борьба» и, однако, читатель в каждой странице чувствует эту острую, напряженную, волнующую борьбу, сам заражается неизбыв-