Сибирские огни, 1932, № 2-3

теперь этого парня, он \вхой разговорчивый, готов все, что знает, выложить перед народе», — вот глядите и берите, кому что нравится. Мимо машин прошел Борлай к дальнему горну, где мужики о чем-то громко спорили. Заметав его, председатель оборвал разговор « кузнецами и повернулся. — Токушев приехал. Здравствуй, здравствуй, — тряс руку Борзая. — Ска­ зывай, зачем прикатил. Борлай заговорил робко. Ему показалось, что вот сейчас насмешливыми слова­ ми, sax бичем, хлестнут по ушам. В голове вставали до боли острые вопросы: «А если не дадут знающего мужика? Что делать? Как засеять триста...?» Чего триста? Незнакомое слово выскользнуло из памяти. Выслушав Бордая, председатель хлопнул по плечу. — Не унывай, дружище. Дадим вам хозяйственного мужика, Только... Это дело такое, что добровольца надо искать. Ты вечером на нашем 'собрании доклад сделай. Согласен? Ну, вот и хорошо. С этой минуты Борлай не мог найти 'себе места. Ему казалось, что кровь кипит во В'Сем теле. Мысли разлетались, как птицы — не соберешь. Осталась одна — о речи. Много раз Борлай говорил на собраниях и с’ездах, но на своем родном язы­ ке. Сегодня надо говорить по-русски, не, напутать бы, скажешь смешное — расхо­ хочутся мужики и не дадут знающего человека. А как, без него? Триста... Нужно носеять триста... Председатель постучал карандашом по столу, крикнул: — К порядку. Сдого имеет представитель алтайского колхоза «Светает». Расскажет, как они живут колхозом. Борлай подошел к столу, забыв снять шапку. Из дальнего угла кто-то крикнул: — Крыша на дому хорошая — не промачивает. Токушев не понял намека. Он говорил о первых днях колхоза, тревожных, но полных каменной настойчивости, о жестоких схватках с байством. Воспоминания о ранних победах окрыляли его, голос с каждой секундой звучал бодрее. Он говорил все увлекательней, шелковая кисть на шапке вздрагивала и хлестала по щеке. — Раньше было -— темно-темно. — Он махнул перед собой руками, точно слепой, нащупывающий какие-то стены. — Русские ходили так, алтайцы ходили гак, и лбами друг о друга стукались. Купцы и баи под ногами вертелись, как злые собамежи, и рвали и с тех и с других. Теперь светает, шибко скоро светает. Рус­ ский стал братом алтайцу, а алтаец — русскому. —■Ишь какой брат нашелся, — крикнул кто-то. Борлай не расслышал, продолжал: — Весной и осенью алтайцы кочевали. Теперь — кончено. — Взмахнул рукой, точно сук топором отрубил. — Живем на одном месте. Кочуем (он не мог подобрать другого подходящего 'слова) от одаоличной юрты в колхоз. По всему залу прокатилась волна рукоплесканий, залила чье-то недовольное ворчание. Сказав о целя своего приезда, Борлай снял шапку и поклонился. — У меня вопрос: будет ли какой толк из орды? — крикнул человек с жест­ кой, как помело, бородой. — Тот к татарникам ехать согласиться — кому жисть не мила, — поддер­ жали его. — Вшей наимаешь у немытых, болезнь в семью завезешь. Председатель встал, — и стол со скрином подвинулся. — Это кулацкие разговоры, товарищи! — крикнул он. —- Говорите: у ал­ тайце® — вши. А У вас нету? Посмотрите хорошенько, — пальцем погрозил. — Силом никто никого не погонит. Добровольца спрашиваем. Надо пособить им, к де­ лу приставить? Надо. — Знамо, надо. — Слов нет, надо обучить. Расталкивая мужиков, к столу пробирался рыжебородый. 9 первая весна