Сибирские огни, 1932, № 2-3

к оп т е л ов — Борлайко! — кричал на весь зал. — Сколько лет, сколько зим. Не уз­ нал? А помнишь, у кулака Кудрявцева вместе маральник городили? Председателю бросил мимоходом: — • Пиши мне бумагу. Долго тряс горячую руку Токушева. 5 Огоиь прыгнул с последней головешки и исчез. Таланкелеиг холодным 'взглядом ощупал юрту — нигде ни полена. Обессилевшая рука упада, на теплую золу. В ще­ ли возле дверей змеями ползли холодные струп я обвивали тело больного. Жена уеха­ ла за сухой лиственницей и [вернется нескоро, В юрте ’будет так же холодно, как на сме­ ту на ветродухе. Хорошо бы завесить дверь шкурой, но не подняться на жига. Была бы кошомная юрта, как у Сапога, плевал бы на все,— в тенле-то- и с 'болезнью окорен бы справился. С тех пор, как пошел на своих ногах и увидал ‘белые юрты Тадьшгеа, думал о толстой кошме. II что только не делал, но скота развести не мог. А нет скота -—■ не сделать такой юрты. Вон висит у стенки телячья брюшина, от нее осталась одна труха, а скота по-прежнему нет. Слова отца так ярки в памяти, будто произнесены сегодня: «Повесь в юрте телячыо брюшину — скот полюбят тебя и будет плодиться, как мошкара». Во всем верил отцу, а вот слова его о брюшине оказались лживыми. У Сапога нет телячьей брюшины над очагом, а скоту счета не знает. То ли мало камлал Таланкеленг, то ли еще что. Весной раньше всех кама поз­ вал, а какой толк от этого? Возле юрты заскрипел снег. Больной, облизывая потрескавшиеся губы, крикнул: — Скорей ты гам!.. Огонь умер. — Ему казалось, крикнул он так громко, что хвоя с пихт посыпалась, — оттого юрта наполнилась шумом, — но ослабев­ ший голос не долетел даже до дверей. Юрта в глазах его заколыхалась, словно дикий ветер навалился на нее. Размина’я озябшие ноги, вошел Погон. Где-то ухали филины и зловеще хохотали бубны! Сквозь шум и хохот прорвался голос вошедшего: — • Привел тебе двух белых лошадей. Ушастые птицы прожигали темноту красными глазами, окружили их — солн­ ца не видно. — Адей... Ух, — гулко повторяли слона, сказанные чужим человеком. — Чужим... — Мутные глаза на секунду открылись. — Какого племени? ■—■Модор, •— сказал Погон. Хлопая крыльями, снова слеталась филинная стая. Глаза больного тихо закры­ лись. Земля вздрогнула, будто испуганная лошадь. Разорвав серую кошму тумана, поднялась, блестя голубыми льдами, гора. Какая же это вершина? Никогда не ви­ дал такой. Может это та самая, на которой живет добрый дух Ульгень? Фиолетовые шубы, шелестя тонким шелком, легли на белые камни. И вдруг из них полнилась голова Сапога Тыдыкова. — • Я твой старший брат, — сказала она. — Во мне кровь самого Модора. — Ого... Ора, — надрывалась филинная стая. Издалека, громыхая сокрушаемыми вершинами, катился гром/ Взлетали ог­ ненные бубны и таяли в воздухе. Откуда-то из грома появился Анытиас. Мелькну­ ли алтайцы, пирующие на тое в долине «Козлы идут». Цокая копытами по мерзлой земле, проскакали сто гулъных лошадей. Не этот ли табун #бещад Сапог Анытпасу ? . (Последний раз взмахнул ослабевшей рукой Байрым, брат Борлая. II вот- заполыхали леса : горит кровь Байрыма. Из-за филинных морд снова показалась Голова Сапога. — Я добра тебе желаю, а ты ... делай, как хочешь. Вместо тебя Эрлик согла­ сен взять Борлая... ' — Борлая? — • прошептал больной. — . Он —■тоже Модор брат, по племени.