Сибирские огни, 1932, № 11-12

Сорока кочует в^камыш на болото — Прямая примета: не выйдет охота. Кудлатая шаика^подвинулась на бок, А в памяти домЩ и теплая баба. Он (вытянул шею, осыпан порошей... А третий хихикнул... и хлопнул в ладоши: —• Оно бы, пожалуй, но как бы, да что бы... -Уже начинали дымиться сугробы... Винтом извивалась поземка на скатах... А .первый подумал — И с губ бородатых Пронырливой рыбкой Слетела улыбка. — Ты что это, парень? Разводишь турусы? Аль вспомнилась баба? Аль празднуешь труса? И брови дугснр, — хоть не были строти, — Но (стало понятно... И двинулись ноги. Шли двое к Востоку, что высился .слева, А (Первый, подумав, подался на Север. Пушилась пороша, пыхтя от натуги, Но выдохлось небо —• И не было вьюги. То синим проливом, то звездной тропою Свинцовые сутки неслись над тайгою. А в омутах сосен, где сучья как плавни, Казалось — таежные лопались камни. Это винтовок свинцовая ярость. Настигнув добычу, свирепо взрывалась. В распахнутых сучьях ворочались совы... На солнце восходе сошлись зв'ароловы. Был говор, как говор, но вид необычен: Широкие плечи .пушились добычей. Второй прислонился к сосне кудреватой: — Теперь бы не плохо погреться, реб-та. Рукою подать до поселка Извивы... Там теплые избы и пенное пиво.