Сибирские огни, 1932, № 11-12

мыты ветрами; солнце торопливо уси- лило жар в топках. Узлы. После того, как бюро партколлектива постановило, что стрельбы недостаточ- но обеспечены агитмассовой работой, разработало меры по увязке стрельб с политзанятиями — произошел перелом. Прорыв на том и другом фронте не ус- пел разбухнуть — его уничтожили в са- мом возникновении. Добились полного охвата соревнованием всего состава полка, наладили общественный буксир, налегли, на политучебу — лодырниче- ство исчезло. Полк в стрельбах достиг блестящих результатов. Полковой клуб организовал живую газету, драмкружок. Усталые за день, проведенный на стрель- бище, бойцы охотно отдыхали в клуб- ной работе — польза была не только участникам затей клуба, но еще боль- ше пользы было зрителям — большин- ству. Впрочем, разница между исполни- телями и зрителями была почти стерта. Зрители, исполнители поочередно меня- лись в вечерах самодеятельности. На стрельбах одержана полная побе- да - прежде всего над собой, над сво- ими качествами старого мира, живыми еще в каждом из нас. «Победа достигнута испытанным методом соцсоревнования и ударничества», — писала в передовой ожившая полковая многотиражка. Кружков появилось множество. Они мешали друг 1 другу и во времени, и в пространстве. — Много, много у нас расплодилось кружке в, — говорил старшина Григорь- ез. Могильников сидел в штабе, работал в многотиражке. Ее решили издавать чуть ли не ежедневно; Пронин настоял, чтобы Могильникова на дофую полови- ну освободили от строевых занятий, засадил его с многотиражкой в штаб, потому что недостроенный клуб тесен, места нехватало для редакционной ра- боты, требующей некоторого уедине- ния. Пронин ждал 'Прихода Могильнико- ва с гауптвахты, чтобы исправить преж- нюю свою недооценку его, как развито- Сиб Огни. 4. го, литературно грамотного парня, до- ждался, немедленно вызвал в штаб, За- валил работой. Пронин решил приба- вить его к себе, расчитывал: получится гармоническое сочетание политического руководства и красивого литературного оформления газеты. После того памят- ного разговора на стрельбище, Гаев еще раз говорил - с Прониным о Могильви- кове. Кто знает, может быть его влия- ние распространилось не на одного Гри- горьева. Начклуба ,решил прибрать Мо-" шльникова к рукам. Могильников уже признал ему свою ошибку, что не сто- ит мечтать. Могильников сидел в штабе, писал фельетоны о плохой работе поваров, о вчерашних скверных щах. Начинался фельетон сплошными стихами IB стихах и прозе; подробно описывалось, как недобрая Лорелая в серебряных волнах старого Рейна заманивала серебряным пеньем своим красавца-рыбака в пучину морскую... нет, речную. Кричали фили- ны, совы, прочая трущобная нечисть... Руины замков на берегу, поросшие ты- сячелетним мхом, серебряными казались при луне. Почему Лорелея? Бойцам непонятно и ненужно!.. Могильников не думал об этом. Он никогда не был на Рейне, но он упивался своим нравом применения силы, своей возможностью сплетать кра- сивые (слова о.1проч1итанном. Самое глав- ное, эти слова будут напечатаны! С Прониным теперь можно ладить — фак- тический хозяин газеты он, Могильни- ков. Пронину некогда, Пронин не счита- ет Себя спецом в этом деле... Надо сказать, сидя в штабе над многотираж- кой, Могильников чувствовал себя сов- сем неплохо. Гаев морщится, читая фельетон про Лорелею: «Снова придется ставить во- прос на бюро». По своей воле, или несоз- нательно, Пронин принял вызов. «Опять Пронин делает не то, что нужно. Окон- чательно, что ли? Это не мое. Это — про'нинское. Узлов много, вся жизнь — узлы, узлы, перевитые между собою. Но все таки. Так расходится дым после первого выстрела и обнаженно-яркой становится цель. Нпвосибир г к