Сибирские огни, 1932, № 1

и кругами, мы с-вое кровное дело защищаем. Ах, гадина!.. Подожди, подожди... мы покажем, где раки зимуют. Жаль, и я только, что ранили меня преждевременно, в самый разгар. Ну, если понравлюсь -— ни одной пули зря не выпущу. Возбуждение неожиданно 1 упало. Никита вспомнил конец разговора вервдвых. Только сейчас -он понял, что означали .их последние слова. И ©го опять забил озноб. __ _ Перебьют! Всех перебьют, -— кусая и обжигая, запрыгало, заметалось в голове. Сердце от страха скакнуло йверху и застряло в горле. Стало трудно, дышать: "— ,Лягут спать... не услышат, как, подкрадутся —• и все пошбнут. Да, что же это такое?:! Ведь, надо же предупредить! Надо же, чтойы их не застали врасплох! Бели бы Гвоздев с Беспаловым пришли — тогда успели бы... Что же это они не идут? А время проходит, уже ночь, а их все нет и нет... а я раненый. И некому сказать! А если она :не придут, тогда что.? Эта мысль, оторвавшись от других, остановилась и впилась в мозг. Все в нем вдруг защрло в каком-то страшном ожидании и томлении. Это продолжалось всего- несколько мгновений. Потом Ншыда, услышал простой и твердый голос: —• «Тогда т*ы сам должен добраться до Юрловки и рассказать все. Ты — боец Красной армия, ты — рабочий, ты — комсомолец, ты должен...» — «Да, веда, я раненый! — словно умоляя и оправдываясь, горячо крикнул кто-то в ответ. — .У меня сил не хватит. Как же я могу?». — «Если надо, то сможешь. Ты давал клятву защищать революцию до последней, •капли крови?.. Давал. Что о тебе будут говорить на заводе, если узнают, что. ты не зыручял товарищей? Бели не выручишь»... Второй голо-е поспешно перебил: — «Да, да, я знаю!.. Я должен, я сейчас»... Ж, охваченный одним желанием, ни о чем не думая больше, Никита стал подни­ маться. Сознание, что он -— боец Красной армии, защитник революции, комсомолец, зажгло ег« волю. Заглушая все ощущения, погасив все мысли, кроме одной, эта воля, «обрела в одно целое и нераздельное его силы, подняла и поставила его на ноги. Как в тумане увидел Никита ва один миг себя. Он стоял один среди снежного поля, в тишине и холоде; луна поднималась выше, на снегу шевелились т ещ у ног неподвижно лежала лошадь. Зорко и тревожно» по­ смотрел он в ту сторону, куда уехали белые. Туманно подумалось: — Значит, Юрлоязка, там..— напротив. Три версты... Та непобедимая воля, которая подняла Никиту, толкнула его вперед. Он шагал очень медленно, робко передвигая левую ногу, двигался боком, часто охал и болезненно вздрагивал. Как он дойдет до Юрловки, успеет ли дойти — об этом Никита не думал. Он был наполнен одним: ему надо предупредить товарищей, он должен предупредить их. Пройдя так шагов пятнадцать, он заметил небольшой рвражек. Решил обойти. Обходя, оступился и, крикнув от боши, упал. Это падение точно разбудило- Никиту: все те думы, чувства и ощущения, которые были заглушены и усыплены воскресшей волей, вновь овладели им. Они кричали ему о раненой ноге, о холоде, одиночестве, о его беспомощности, о товарищах в Юрловке, которые ничего не знают... и не узнают, если он не скажет им! А как он им скажет! Беспалова и Гвоздева все нет и нет, а он лежит в овраге, раненый... Неожиданно представилось: тесная избушка, на полу и на давках спят красноар­ мейцы... Врываются беляки... Никита задергался, застонал: — Товарищи., братишки, проснитесь! Приготовьтесь! Неужели вы не чуете беды? Товарищи, нельзя сейчас спать! Себя погубите, если не проснетесь. Дело наше кров­ ное погубите. Красную армию опозорите. Спят и ничего не знают. А я знаю и ничего не могу сделать. Братишки, родные, вставайте! Жалость, отчаяние, страх душили его. Сознание захлестнул горячий грохочущий мрак. Начался бред. 35 Никита рагозин